– Привет!

– Извини, что опоздал. Сплошные пробки. Твоя лихорадка прошла?

– Превратилась в простуду.

– Так вот почему ты говоришь, как попугай. Держи: здесь упаковка «Эбису-экспорт» [100] , шесть банок,– утолить жажду на крайний случай – и ужин из «Хокка-Хокка». Съешь, пока он не остыл и не стал вкусом похож на то, из чего сделан.– Он вручает мне сумку и снимает сандалии.– И сигареты. Я не знаю, что ты куришь, так что купил «Пис».

– Спасибо… Извини, нет аппетита.

– Неважно. Я полагаю, твоя пылкая страсть к никотину не угасла?

– «Пис» – это отлично.

– А почему ты сидишь в темноте?

– Просто так.

По пути в гостиную я зажигаю свет.

– Ого! – Бунтаро смотрит на мой фингал.– Красота!

– А кто сейчас в «Падающей звезде»?

– Жена. А ты думал?

– Но ведь ей нельзя волноваться. Я хотел сказать, э-э, что она ведь беременна.

– Хуже, чем беременна: она беременна, и ей скучно. Честно сказать, мы с утра немного повздорили. Она, понимаешь, устала оттого, что с ней обращаются как с китом-инвалидом,– если, мол, она посмотрит еще хоть одну дневную программу о том, как делать кукол из пластиковых бутылок, то купит пистолет. Да, если тебе интересно, она знает, что произошло. Но есть и хорошая новость: похоже, она – единственный человек в мире, кто это знает.

– Что?

– В новостях ничего. В газетах – тоже.

– Невозможно.

– Бунтаро пожимает плечами:

– Парень, ничего не было.

– Но это было.

– Нет, если этого не было в новостях.

– Ты мне веришь?

– Эй! Я всю ночь просидел за баранкой, вспомни об этом, дурень.

– Значит, все – выстрелы, взрывы?..

– Засекречено. Или, возможно, все замели до того, как полиция успела что-нибудь узнать. Якудза сама убирает за собой дерьмо, вот если бы она так же скрывала свой аппетит. Благодари судьбу, парень. Значит, нам одной заботой меньше.

– А как же с управляющим патинко?

– Да мало ли что? Выпал из окна, когда полез менять перегоревшую лампочку.

Мы выходим с сад и курим на ступеньках. Сумерки растворяются в темноте. В пруду плещется карп. Я выключаю свет, чтобы не налетела мошкара. Лягушки квакают то тише, то громче.

– Скажи, деревенский житель, чем лягушки отличаются от жаб? – спрашивает Бунтаро.

– Жабы живут вечно. Лягушки прыгают под колеса.

– С меня брали налоги на твое обучение.

– Бунтаро, еще одна вещь. Помнишь, я говорил про кошку. .

– Эта животина? Да их с моей женой уже водой не разлить. Ее будущее обеспечено. Пора кормить рыб.

Он заходит в дом и возвращается с коробкой чего-то рассыпчатого, пахнущего так же, как еда из «Хокка-Хокка». Мы по очереди кидаем в пруд щепотки корма. Карп молотит хвостом и хлюпает.

– Бунтаро, я действительно тебе очень благодарен.

– За рыбий корм? Пустяки.

– Я не о рыбьем корме.

– А, сигареты. Потом расплатишься.

Я замолкаю.

Госпожа Хохлатка снесла последнее яйцо за эту неделю. Она обернула его ватой, положила вместе с другими в плетеную корзину и накрыла салфеткой. Потом в последний Раз пробежала глазами список покупок: вязальная спица номер девять, лосьон против блох, индийские чернила цвета индиго, польский полироль, занзибарский марципан, две связки свежих светских свечей. В дверь ее будуара постучали, потом раздалось «гм» Козла-Сочинителя.

– Да, мой господин?

Дверь со скрипом приоткрылась, и Козел-Сочинитель поверх очков заглянул в щель.

– Я вижу, вы собираетесь на рынок, госпожа Хохлатка?

– Да, мой господин. Хочу продать свои яйца.

– Замечательно, замечательно. В этих местах я чувствую катастрофическую нехватку коротких рассказов. Я подумал, может быть, вы отнесете одну из моих книг на рынок, вдруг мимо будет проходить какой-нибудь книготорговец. Мало ли что может случиться. Предложение, спрос и все такое…

– Ваша правда, мой господин.

Госпожа Хохлатка была настроена скептически, но не хотела оскорбить чувства Козла-Сочинителя и поэтому положила книгу в карман фартука. Дверь со стуком отворилась, и в комнату ворвался ветер. На пороге вопросительно мычал Питекантроп.

– Да,– ответила госпожа Хохлатка.– Я ухожу. Нет, пойти со мной нельзя – я не хочу, чтобы ты опять распугал всех покупателей, как в тот раз au marche в Марракеше.

Питекантроп пробормотал что-то насчет одолжения и раскрыл перед госпожой Хохлаткой сложенные ладони. Она чуть не выронила корзину.

– Черви! У меня в будуаре! Здесь живут уважаемые, сытые создания! Они не едят червей! Да как ты посмел подумать, что можно эту дрянь положить рядом с моими чудесными свежими яйцами! Убирайся отсюда сейчас же! Невежа!