«Храни, Господи, мои перья»,– думала госпожа Хохлатка, проходя по разоренным пустошам. Что здесь случилось? Когда-то пейзаж радовал глаз, но сейчас поля, засеянные злаками, были мертвы или умирали, деревья обгорели или вовсе превратились в щепки, а выжженная до сажи земля испещрена воронками. Ржавые стволы искореженных танков торчали из пробоин, как готовые к бою мужские члены. Чертыхался чертополох. Разорванная труба цедила нечистоты в болото из оборванных проводов. От него исходило такое зловоние, что госпожа Хохлатка закрыла нос шалью.

– Что за чертовщина!

Вдруг небеса взвизгнули во всю силу своих легких. Госпожа Хохлатка едва успела загородить собой драгоценную корзину с яйцами и прикрыть уши крыльями, как от оглушительного звукового удара фартук у нее задрался выше головы, а панталоны вздулись. Взрывная волна схлынула. Госпожа Хохлатка огляделась и поднялась на ноги. Посмотрев вверх, она увидела прелюбопытное зрелище: какой-то хиппи на психоделически раскрашенной доске для серфинга падал с неба прямо на нее! Она непроизвольно схватила корзину и порхнула за большую бочку с надписью «Активный апельсин». Хиппи на предельной скорости врезался в грязь. Из получившегося от столкновения кратера полетели камни и характерные звуки. Госпожа Хохлатка смотрела, как оседает пыль, слишком пораженная, чтобы произнести хоть слово, даже про себя. Из кратера раздался стон.

– О, мэн! – Хиппи перебросил себя через край воронки. У него были ярко-рыжие дреды, огромные солнечные очки и подрагивающий над головой нимб.– Мэн.

Увидев госпожу Хохлатку, он изобразил рукой знак мира.

– Добрый день, мэм.

К госпоже Хохлатке вернулась способность шевелить языком:

– Рискованное было падение, не иначе.

– Проклятые «Фантомы»! Сдули меня подчистую! Даже не увидел, как они подлетели. Наверняка сейчас бомбят город, если там еще осталось что бомбить. Но раз у них есть боеприпасы, то они должны их израсходовать.

– Вы ничего себе не сломали?

– Только гордость, мэм, спасибо, что спросили. Я, видите ли, бессмертен.

– Простите?

– Бессмертен. Меня зовут Бог. Чрезвычайно рад с вами познакомиться.

Это сбило госпожу Хохлатку с толку. Нужно ли сделать реверанс?

– Я просто очарована, иначе не скажешь. Но если город вот-вот начнут бомбить, не должны ли вы что-нибудь сделать?

Бог поправил свой нимб.

– Сделал бы, если бы мог, мэм, но если военные решили закидать какую-нибудь страну бомбами, что ж…– Он пожал плечами.– Когда-то у нас было право божественного вето на ведение войн, но наши исполнительные полномочия мало-помалу сошли на нет, и теперь никому и в голову не приходит с нами советоваться.

– Подумать только… а могу я спросить: что нужно, чтобы прекратить войну?

Бог изобразил задумчивость.

– Сказать по правде, мэм, я никогда не хотел быть Богом. Папочка настоял, семейные традиции и все такое. Я провалился на экзаменах в божественные колледжи Лиги Плюща [101] и подался в Калифорнию.– Лицо Бога приняло мечтательное выражение.– Крутой прибой, золотой песок, а девочки! Какие девочки… Божественное вмешательство было обязательным предметом, но я пропустил почти все лекции ради компании покорителей Большой волны! Прекращать войны? Это все равно что лезть в липкую плевательницу с гуакамолой [102] , мэм. Университет я закончил, хоть и нахватав трояков, и единственное, что запало мне в голову, это тот трюк с водой и вином. Папочка пытался на меня повлиять, но небеса, мэм,– Бог понизил голос,– это сплошное кумовство. Знай вы, что творится в Золотом Городе [103] , подумали бы, что франкмасоны всюду пробиваются исключительно своим умом. Важно не то, что ты знаешь, важно, кого знаешь и откуда. Закадычным друзьям Всемогущего доставались местечки с устойчивой демократией, и никто из нас никогда не имел дела с зонами военных действий или миротворческими миссиями. Мэм, вы не знаете время?

Госпожа Хохлатка взглянула на часы:

– Без двадцати пяти одиннадцать.

– Ах, чтоб его! Мне нужно вернуть видеокассеты в прокат, а не то снова оштрафуют!

Бог щелкнул пальцами, и его доска для серфинга зависла над воронкой. Бог вспрыгнул на нее и.помахал солнечными очками:

– Было чрезвычайно приятно побеседовать, мэм. Если с вами случится какая-нибудь неприятность, просто пошлите мне взмах крыла и молитву!

Он согнулся в кунфуистскую стойку и унесся прочь. Госпожа Хохлатка смотрела, как это убогое божество исчезает из виду.

– Да. Ну, надо спешить.

Я просыпаюсь в румяной дымке предрассветных сумерек и дико кричу – надо мной склонилась пожилая женщина в черном. Судорожно дернувшись, падаю с дивана.

– Упокойся,– говорит пожилая женщина,– успокойся, малыш. Тебе приснился сон. Это я, госпожа Сасаки с вокзала Уэно.

Госпожа Сасаки. Я расслабляю сведенные судорогой мышцы – вдох, выдох. Госпожа Сасаки? Дымка рассеивается. Она улыбается, качая головой:

– Извини, что напугала. С возвращением в мир живых. Бунтаро забыл сказать, что я зайду сегодня утром, так ведь?

Я расслабляюсь и глубоко дышу.

– Доброе утро…

Она ставит на пол спортивную сумку.

– Я принесла тебе кое-какие вещи из твоей квартиры. По-моему, с ними тебе будет удобнее. Если бы я знала про фингал, захватила бы примочку.

Мне стыдно, что госпожа Сасаки видела бедлам, в котором я живу.

– Признаюсь, я думала, ты уже на ногах. Почему ты не спишь в комнате для гостей, глупыш?

У меня во рту пересохло, точно я наелся песка.

– Наверное, здесь мне кажется безопасней. Госпожа Сасаки, откуда Бунтаро узнал ваш номер в Уэно? Откуда вы знаете про «Падающую звезду» и про Бунтаро?