– Так как я на Министерство путей сообщения был очень зол из-за проволочек в моём очередном назначении, то ответил следующее. Я очень удивлён, что меня об этом спрашивают, ведь орден дал не я Вильгельму, а Вильгельм мне. Поэтому они должны были обратиться к Вильгельму, почему он дал мне орден. Я же объяснить этого не могу, так как никаких заслуг ни перед императором Вильгельмом, ни перед Пруссией за собою не чувствую и не знаю…

– Вам, я думаю, – сказал император, – по новой должности полагается чин действительного статского советника…

Перескочить из девятого класса сразу в четвёртый, что соответствовало чину генерал-майора, было совершенно исключительным явлением. Витте поблагодарил государя и поклонился.

Затем дежурный флигель-адъютант провёл собравшихся в Мраморную столовую. Витте определил, что рядом с ним будет сидеть полковник, но его отчего-то не было. Очевидно, полковника задержал государь – он появился лишь в середине завтрака. Потом всех приглашённых отвозили на вокзал в экипажах, рассчитанных на двух человек. Сев с полковником, Витте решился спросить:

– Простите, если это нескромно, но почему император оставил вас? О чём он с вами говорил?

Полковник улыбнулся и ответил:

– Видите ли, государь знал меня, когда я был очень полный. А теперь я худой. Вот он меня всё время расспрашивал, каким образом я сделал, что так похудел. Я ему рассказал, какую жизнь вёл и что ел. Он сказал, что очень мне благодарен, что это он тоже попробует, потому что ему неудобно быть таким толстым.

А Витте с непривычки думал, что царь интересуется каким-нибудь государственным секретом…

Вспоминая свой разговор с Витте, император повторял себе:

– Таких по характеру людей я люблю.

Государь вернулся в Гатчину в самом скверном настроении и заперся в своём маленьком кабинете. За толстыми фолиантами в шкафу нашарил пузатую фляжку с коньяком, наполнил им серебряный стаканчик из-под перьев (боялся Минни и её досмотров), быстро опрокинул обжигающую влагу и тотчас засунул фляжку на место, за книги.

Умер дядя Костя!

Конечно, он перенёс немало тяжёлого в жизни, но во многом сам был виноват! Дядя Костя, без сомнения, оставался правой рукой Пап'a в деле освобождения крестьян и в других реформах. Но когда он проявил тот же либерализм, будучи наместником в Царстве Польском, это не очень-то отвечало интересам империи.

Впрочем, для Александра Александровича и сама великая реформа представлялась теперь поспешной и до конца не продуманной. Что ж, прошлого не вернёшь и не переиграешь. Пусть уж история расставит всё на свои места….

Главное же заключалось в ином – и об этом знал весь Петербург – в недостойном поведении дяди Кости в семейной жизни.

Они с дядей Низи обзавелись побочными семьями, побочными жёнами из балета и с этими балетчицами жили открыто, словно законные супруги. Покойник ездил со своей танцовщицей Кузнецовой и по России, и за границу, к чему, ещё в бытность наследником, Александр Александрович относился совершенно отрицательно. И хотя дядя Костя был гораздо старше его, он страшился своего царственного племянника и даже не мог в последние десять лет приезжать в Петербург, а жил или за кордоном, или в Ялте.

У себя в Орианде дядя Костя начал вовсю чудить.

Его дворец сильно пострадал от пожара, и вот великий князь устроил в развалинах шатёр-столовую, куда было проведено электричество. Следуя своим либеральным воззрениям, он приказал пускать туда всех и каждого и во всякое время. Одна провинциалка специально приехала в Орианду посмотреть на знаменитого человека. Бродя по зале, она встретила незнакомого господина и спросила его, где бы ей увидеть его высочество.

– Трудно сказать, – отвечал тот. – Ведь он повсюду шляется…

Затем, при дальнейших расспросах, барыня узнала, что незнакомец, с которым она говорила, и есть великий князь.

– И этот человек собирался облагодетельствовать Россию конституцией! – в сердцах подумал вслух Александр III.

У дяди Кости кроме столовой на пепелище было ещё два домика. В одном он жил с Кузнецовой и с детьми, а в другом принимал гостей, которые, правду сказать, редко навещали великого князя. Так что он был доволен и тем, что появилась провинциальная барыня.

В другой раз, прогуливаясь в сопровождении офицера Рамзая, дядя Костя встретил урядника, который отдал ему честь. Каково же было удивление Рамзая, когда великий князь остановился и подал полицейскому чину руку.