«Третий день пьём здоровье вашего величества. Драгомиров».

На это царь ответил: «Пора и кончить. Александр».

Однако сам государь после трудов праведных не упускал случая вечерами расслабиться и, как говорится, расширить сосуды, мешая коньяк и водку с наилюбимейшим напитком – ледяным квасом пополам с шампанским. Вместе с Черевиным они изобрели хитроумный способ усыпить бдительность «душки Минни».

Были заказаны особенные сапоги с очень широкими голенищами, куда можно было спрятать плоскую фляжку коньяку вместимостью в половину литра. Теперь, под строгим взглядом царицы, Александр Александрович увлечённо играл со своим начальником охраны в картишки. Но едва она, успокоенная, удалялась, быстро приказывал:

– Раз, два, три!

Они вытаскивали фляжки, чокались ими и глотали добрую порцию, причём государь добавлял:

– Голь на выдумку хитра!..

Мария Фёдоровна возвращалась и только удивлялась, видя, как раскраснелось лицо мужа. А ведь врачи уже говорили ей, что у государя существует опасность заболевания почек.

Но не терпевший медицинского контроля император неизменно отвечал:

– Не лечись у докторов и будешь здоров!

Государыня весь вечер обходила игравших в карты, но ровно ничего не могла приметить. И снова, когда она удалялась, следовало выразительное перемигивание заговорщиков, которым становилось всё веселее и веселее:

– Раз, два, три! Хитра голь, Черевин?

– Хитра, ваше величество. Раз, два, три!

И государыня лишь тогда понимала, что была обманута, когда Александр Александрович перегружался и терял над собой контроль. Тогда он ложился на спину и, заливаясь весёлым смехом, начинал ловить проходящих мужчин и детей за ноги.

– Сашка! – строго говорила тогда Мария Фёдоровна. – Ты пьян! Немедленно в постель!

И русский император, перед которым трепетала Европа, покорно выполнял приказания своей маленькой жены.

Впрочем, далее семейных покоев власть «душки Минни» не распространялась. Обожая жену, Александр III не допускал её вмешательства не только в государственные, но и в служебные дела. Однажды, во время похорон генерал-адъютанта Бистрома, помощника главнокомандующего, несколько кавалергардских офицеров отлучились из строя в ближайший ресторан, чтобы помянуть покойника. А в это время на похороны приехал великий князь Николай Николаевич и приказал арестовать провинившихся.

В тот же день императрица давала в Аничковом дворце танцевальный вечер. Будучи шефом кавалергардского полка, она пригласила на вечер всех его офицеров. Марии Фёдоровне было неприятно, что несколько кавалергардов находятся под арестом, и во время вечера она попросила Николая Николаевича освободить их.

– Никак не могу исполнить вашу просьбу, – соблюдая этикет, почтительно ответил дядя Низи. – Я не имею права отменить наложенное мною же взыскание.

Их разговор услыхал император, подошёл и сказал жене:

– Сколько раз я тебе говорил – не вмешивайся в дела! Дядя поступил совершенно правильно, и взыскание не следует отменять.

Куда больше, чем императрице, Александр III позволял своему любимцу, главному охраннику и даже шуту Черевину.

Впрочем, это был давний выбор. С самого начала царствования государь решил воспользоваться услугами помощников, на которых он мог положиться, что называется, с закрытыми глазами. Его выбор пал на трёх – графа Иллариона Ивановича Воронцова-Дашкова, генерал-адъютанта Оттона Борисовича Рихтера и Черевина. Все трое были против этого предложения. Они указывали, что такое решение императора представляется не только неудобным, но даже опасным. При всём желании не удастся сохранить их участие в делах в тайне. Министры, конечно, воспримут такой новый порядок как знак недоверия к ним, а в обществе пойдут разговоры и пересуды об ограничении самодержавной власти в пользу триумвирата. Может создасться впечатление, будто вместо самодержавного монарха Россией правит олигархия. Но Александр III сказал:

– Я не желаю этого слышать.

И триумвират принялся за работу. И Рихтер, и Воронцов-Дашков были людьми средних способностей, а граф к тому же и любитель выпить. Зато Рихтер имел большой опыт в делах, так как многие годы занимал пост главноуправляющего собственной его величества канцелярии. И, всецело доверяя им, император страстно желал знать правду, как и чем живёт Россия. Он мучительно страдал от сознания, что на Руси нет правды. Однажды Александр III вызвал Рихтера и попросил его откровенно сказать о внутреннем положении страны.

– Я чувствую, – говорил он, – что дела в России идут не так, как следует. Я знаю, что вы мне скажете правду. Скажите же, в чём дело?

– Государь, вы правы, – ответил Рихтер. – Дело в том, что у нас есть страшное зло – отсутствие законности.

– Но я всегда стою за соблюдение законов и никогда их не нарушаю… – удивился император.

– Я говорю не о вас, а о нашей администрации. Она слишком часто злоупотребляет властью! И не считается с законами!

– Как же вы представляете себе положение России?

Рихтер после паузы сказал:

– Я много думал об этом, ваше величество. Я вижу себе теперешнюю Россию в виде колоссального котла, в котором происходит брожение. Кругом котла ходят люди с молотками. И когда в стенах котла образуется малейшее отверстие, они тотчас его заклёпывают. Но когда-нибудь, государь, газы вырвут такой кусок, что заклепать его будет невозможно. И тогда все мы задохнёмся…

Александр III вздохнул:

– Да, котлу необходим предохранительный клапан.

И всё же ближе, чем министр двора Воронцов-Дашков и Рихтер, был государю Черевин, которому он многое прощал. Человек острого ума и замечательный администратор, он ещё молодым полковником получил приглашение генерал-губернатора Виленского края Муравьёва на должность начальника канцелярии, когда того назначили для усмирения Литвы. Манера и речь Черевина были довольно прямые и резкие, что соответствовало характеру Александра III. Однако и он не мог рассчитывать на податливость императора.