– Он владелец рыбного бара «Дейв»?

– Да, инспектор, этот бар – его собственность. Но его заинтересовал не столько сам факт его закрытия, сколько причина нашего нежелания обратиться прямо к нему – хотя бы из вежливости, раз уж для вас так мало значит его содействие в этом «вонючем» расследовании!

«У-лю-лю», – подумал Слайдер.

– Мы не знали, что он хозяин бара, сэр. Слотер сказал нам, что бар принадлежит ему.

– Вы должны были это проверить! Послушайте, дорогой мой, неужели вы и в самом деле поверили, что такой разболтанный человек, как Слотер, мог иметь собственное дело? А нужно-то было всего-навсего направить запрос в местное налоговое управление – обыкновенная рутина, но вам-то как раз рутиной заниматься еще не приходилось. Мой предшественник ее сильно недолюбливал.

– Я не думаю, что это существенная поправка в нашем деле, сэр, – начал Слайдер, но Бэррингтон заглушил его срывающимся на крик голосом в стиле Лайонеля Джефри:

– Существеннейшая! – Оказавшись – вокально – в тупиковом положении, Бэррингтон поспешил вернуться к нормальному тону в разговоре.

– Вам предстоит теперь проверить еще раз каждое заявление и каждое признание в свете только что установленного факта. Если Слотер дал ложные показания в отношении одного из отправных элементов, то каков из его прочих утверждений не соответствует истине? Вы должны возвратиться в начальную точку и проделать весь путь еще раз – вы и ваша группа, и делаться это будет теперь строго по инструкции, потому что новые ошибки мне не нужны. Дело попало в поле зрения Колина Кейта, а этого человека никак нельзя недооценивать, он пользуется расположением в очень влиятельных кругах, – я понятно выражаюсь?

– Абсолютно.

– У него нужно обязательно взять показания.

– Конечно. Я пошлю...

– Ну вот тебе и на! Никого не надо посылать, вы сами к нему поедете. У него пока сложилось не очень благоприятное впечатление, поэтому, начиная с сегодняшнего дня, мы будем оказывать ему максимум услуг.

– Сэр?

– Сегодня во второй половине дня он будет в гольф-клубе и сможет встретиться там с вами в половине четвертого.

«Для обеда поздно, а для чая еще рано», – пришло на ум Слайдеру.

– Слушаюсь, сэр.

– И ради Бога, обдумывайте каждое свое слово. Помните, этот человек был уже коппером, когда вы только учились бриться.

– Слушаюсь, сэр.

– Исполняйте. – Он подождал, когда Слайдер дойдет до двери, и добавил: – А машина должна быть помыта.

Решив, что настала пора встретиться со своим старым другом О'Флаэрти, Слайдер сошел по лестнице вниз как раз в тот момент, когда тот сдавал дежурство по изолятору временного содержания своему подчиненному Натти Николлсу.

– Давай перейдем через дорогу и чего-нибудь выпьем, – предложил Фергюс, когда, стянув с себя униформу, облачился в скромную куртку синего цвета. – У меня сейчас жажда, как у человека под скорбной ношей на протестантских похоронах, а на той стороне улицы меня уже дожидается моя именная пинта.

– Бокал, наполненный прохладой, – проговорил Натти.

– Мне сегодня еще предстоит встретиться с одним важным человеком, чтобы взять у него показания, – сказал Слайдер. – Как-то не хочется, чтобы от меня разило пивом.

– Ах вот оно что. Ну тогда пить буду я, а ты только смотреть, да лимонад посасывать.

– А про своего человечка так и не спросишь? – проговорил обиженным тоном Николлс, когда Слайдер собрался уже уходить.

– Про Слотера? Ну как он тут у вас, осваивается?

– Это самый покладистый преступник из всех, за спиной которых мне приходилось захлопывать дверь тюремной камеры. Рад до смерти, что ему наконец-то предъявили обвинение. Так ведь, Фергюс?

– Можно даже подумать, что ему большое одолжение сделали, – подтвердил О'Флаэрти. – Благодарит нас буквально за каждую мелочь. Доволен и пищей из нашей столовой, той, что промеж собой зовем «диет-пытание». Бог свидетель, этот парень кажется еще более нелепым, чем двое брюк с одной штаниной каждые.

– Возможно, он испытывает облегчение оттого, что предоставил теперь другим заботиться обо всем, – сказал Слайдер. – Мне уже приходилось встречать нечто подобное в поведении людей, проходивших по делу об убийстве.

– Crime passionelle [2] , – определил по-французски Николлс, произнеся эту фразу с типично шотландским рокочущим выговором.

– Нет, это скорее бланманже, – поправил Фергюс.

– Послушайте, вы, случайно, не того? – не выдержал Слайдер. – Питер Пен и Уинди! Нашли время.

Через несколько минут, уже в баре, Фергюс дождался своей пинты – «Гиннесса» и спросил:

– Пойдем за столик, или ты хочешь сесть на одну из этих штуковин? – Он с презрением кивнул на обтянутые коричневой кожей высокие стулья у стойки. – Знаешь, мне часто приходит на ум: «стул» и «стук» – вроде бы два разных слова, но как много у них общего!

– Поищем подходящий столик, – предложил Слайдер. – Мне нужно тебя кое о чем расспросить.

– У тебя сегодня какое-то уж слишком изнуренное лицо, – заметил Фергюс, следуя за ним по залу. – Может быть, какая-то женщина счастлива с тобой больше, чем могла надеяться?