– Мы заложники?

– Нет, нет, – отвечала капитан. – Гости.

Мазан Гилани, качая бедрами гораздо сильнее, чем требуется для ходьбы, выплыла из комнаты.

Брюллиг тихо застонал.

– Я уже сказала, – мурлыкнула Шерк. – Люди не меняются. Особенно мужчины. – Поглядела на Гвалта, который уселся на второй стул: – Полагаю, вы не позволите мне придушить червяка?

– Извините, нет. – Легкая улыбка. – Пока.

– Итак, кто вы и ваши друзья в гавани?

Гвалт моргнул. – Нам предстоит кое-какая работенка. Капитан, мы решили, что остров подойдет для штаб-квартиры.

– Твое умение говорить по-летерийски внезапно улучшилось.

– Наверное, эффект вашего чудного присутствия, капитан.

– Не трудись, – просипел от двери Горлорез. – Мертвяк сказал, она стоит не с той стороны врат Худа, хотя тебе кажется, что ты видишь совсем другое.

Гвалт медленно бледнел.

– Не уверена, что значат эти слова, – Шерк метнула на Гвалта знойный взгляд, – но мой аппетит ничуть не уменьшился.

– Это… отвратительно…

– Полагаю, пот на твоем лбу объясняется отвращением.

Гвалт торопливо утер лоб. – Она еще хуже Мазан, – пожаловался он вслух.

Брюллиг беспокойно задергался на кресле. Время. Проклятые малазане располагают пропастью времени. «Надеюсь, наша свобода переживет их». – Поскорее наливай, Красавчик.

Оказаться в полном одиночестве, отрезанным, с дергающейся в руках невезучей армией – разве это не худший кошмар командира? А если вскоре предстоит повести подчиненных через дикий океан… ну, хуже и придумать нельзя.

На некоторое время их объединила ярость. Пока истина на начала просачиваться, проникать под кожу личинками оводов. Родина желает увидеть их мертвыми. «Не будет свидания с семьями – с мужьями, отцами, матерями. Не будет детей, которых качают на колене, просчитывая сроки – угадывая, в глаза какого соседа ты сейчас смотришь. Не будет пропастей, которые можно преодолеть, не будет трещин, которые можно залатать. Все, кого ты любил, почитай что мертвы.

Армии становятся неуправляемыми, когда такое происходит. Все равно что когда нет ни добычи, ни выплат.

Мы были солдатами империи. Наши семьи зависели от жалованья, налоговых льгот, посылок, пенсий. Многие из нас уже не молоды; многие подумывают об отставке, о новой жизни, той, что не потребует размахивать мечом и глядеть в зенки какого-то рычащего подонка, собравшегося разрубить тебя надвое. Некоторые из нас чертовски устали.

Так что же держит нас вместе?

Ну, ведь ни один корабль не любит плавать в одиночку?»

Но кулак Блистиг знал, что тут скрыто кое-что еще. Засохшая кровь удерживает как клей. Горящие рубцы измены, жало ярости. И командир, принесшая в жертву свою любимую, чтобы все они могли выжить.

Он провел слишком много дней и ночей на палубе «Пенного Волка» в пяти шагах от Адъюнкта; он успел изучить напряженную спину женщины, не отрывающей взора от бурных морей. Женщины, не выдающей ничего… но некоторых вещей не скрыть ни одному смертному, и одна из них – горе. Он смотрел и гадал: сможет ли она выстоять?

Кто-то – был ли это Кенеб, по временам казавшийся понимающим Адъюнкта лучше, чем кто-либо иной, или сама Тавора – принял роковое решение. Адъюнкт потеряла помощницу. В Малазе. Помощницу и любовницу. Ну, что касается любви, тут ничего нельзя сделать… но адъютант – официальное лицо, необходимое любому командиру. Разумеется, им могла бы стать только женщина. Никаких мужчин.

Блистиг припоминал ту ночь, когда над палубой раздался одиннадцатый звон. Разномастный флот в окружении «Престолов Войны» из Напасти был в трех днях восточнее Картула и начинал разворот на север, который должен был провести его по смертельно опасным водам между островом Малаз и Корелри; Адъюнкт одиноко стояла около передней мачты, ветер яростно развевал ее дождевик (Блистигу тогда померещился образ вороны со сломанными крыльями). Показалась вторая фигура, вставшая слева от Таворы. Там, где стояла бы Т’амбер, там, где обязан стоять любой адъютант.

Тавора резко, удивленно повернула голову; последовал обмен словами – слишком далеко, чтобы Блистиг смог расслышать – и подошедшая отдала честь.

Адъюнкт одинока. Такова же и другая женщина – она вроде бы поглощена горем, как Тавора, но, в отличие от командующей, она состоит из острых углов, ее гнев подобен закаленной аренской стали – быстро ломается. То, что сейчас нужно.

«А как насчет тебя, Кенеб?»

Разумеется, Лостара Ииль, некогда капитан Алых Клинков, а ныне просто еще один солдат в опале, не высказывает желания ложиться в постель с женщиной. Впрочем, как и с мужчиной. Но взгляд на нее – не мучение… если вам нравится разбитое стекло. А также пардийские наколки. Но вряд ли Адъюнкт мыслила именно так. Слишком скоро. Не та женщина.