Обычно после этих слов разговор увядал, чему Клюв всегда огорчался.

Ему хотелось беседовать с другими взводными магами; но даже в разговоре с ними он не умел передать любовь к волшебству, проникшую ему в самый мозг костей. «Тайна, – обыкновенно начинал он, безостановочно кивая, – тайна, верно? И поэзия. Вот что такое магия. Тайна и поэзия. Так говаривала моя мама, когда забиралась в постель к моему брату, в те ночи, когда отец был где-то еще. «Мы живем в тайне и поэзии, милый мой», – говорила она. Я делал вид, что сплю, потому что однажды сел в постели – и она жестоко поколотила меня. Обычно она так не делала – то есть не пользовалась кулаками. Семейный целитель сказал, что в ту ночь я чуть не умер. Вот как я научился любви к поэзии».

Чудо, которым было волшебство, стало главной любовью его жизни, а может быть, и единственной любовью; хотя он был уверен, что еще встретит идеальную подругу. Женщину красивую и такую же глупую, как он сам. Как бы то ни было, другие маги просто пялились на него, пока он выбалтывался – а он начинал болтать, когда нервничал. Болтал и болтал. Случалось, что какой-нибудь маг вставал, обнимал его – и уходил. Однажды некий колдун заплакал от его рассказов. Это напугало Клюва.

Капитан беседовала с ним напоследок, после разговора со всеми другими магами.

– Откуда ты взялся, Клюв, столь уверенный в собственной глупости? – спросила она.

Он не вполне понимал суть вопроса, но попытался дать ответ: – Я родился в большом городе страны Квон на Квон Тали, в малазанской Империи. Эта Империя управляется маленькой императрицей и является самым цивилизованным местом в мире. Все мои учителя звали меня дураком, а они-то уж знали! Хотя никто с ними не соглашался.

– А кто научил тебя магии?

– В нашей конюшне работала сетийская ведьма. В сельском имении. Она сказала, что магия для меня – единственная свеча во тьме. Сказала, мой разум погасил все иные свечи, чтобы единственная сияла ярче и ярче. И она показала мне колдовство, пути сетийцев, которые знала лучше всего. А потом она стала находить других слуг, из других народов, которые знали другие вещи. Садки. Так они их называли. По-разному окрашенные свечи для каждого вида. Серый для Мокра, зеленый для Рюза, белый для Худа, желтый для Тюра, синий…

– Ты умеешь использовать Мокра?

– Да. Хотите, чтобы я показал?

– Не сейчас. Я хочу, чтобы ты пошел со мной. Я вывожу тебя из взвода, Клюв.

– Слушаюсь.

– Мы с тобой будем путешествовать вместе, отдельно от остальных. Мы будем скакать от одного отряда к другому так быстро, как только сумеем.

– Скакать? На конях?

– Ты умеешь?

– Квонские кони – лучшие в мире. Мы их разводим. Это почти что вторая свеча в моей голове. Но ведьма сказала, это по-другому, я рожден среди них и умение ездить верхом отложилось в костях, как черные чернила на папирусе.

– Как думаешь: сможем мы отыскивать другие взводы, даже если они станут использовать магию маскировки?

– Отыскивать их? Конечно! Моя свеча мерцает и склоняется в ту или иную сторону, что показывает, где пользуются магией.

– Хорошо, Клюв. Теперь ты приписан к капитану Фаредан Сорт. Я выбрала тебя среди многих.

– Слушаюсь.

– Собирай вещи и следуй за мной.

– Как близко?

– Как будто ты привязан к моему оружейному поясу, Клюв. Кстати, сколько тебе лет?

– Я сбился со счета. Мне было тридцать, но это было шесть лет назад. Вообще не помню.

– Садки, Клюв… сколько свечей ты знаешь?

– О, много. Все виды.

– Все виды.

– В последние два года у нас служил кузнец, Фенн – полукровка. Он попросил я меня составить список, я составил. Он сказал, что там все. Так и сказал: «Тут все садки, Клюв».

– И что еще он сказал?

– Ничего. Но он сделал мне мой нож. – Клюв похлопал рукой по большому тесаку, что висел у бедра. – А потом посоветовал сбежать из дому. Записаться в армию, чтобы меня больше не колотили за глупость. Это было как раз за год до тридцати лет. Я сделал как он сказал, и с тех пор меня не разу не колотили. Никто меня не любит, но никто и не делает мне плохо. Я не знал, что в армии будет так одиноко.

Она смотрела на него так же, как все другие люди. Потом спросила: – Клюв, ты когда-либо использовал колдовство, чтобы защитить себя или нанести ответный удар?

– Нет.

– А ты с тех пор встречал родителей или брата?

– Мой брат убил себя, а мои родители умерли – умерли в ту ночь, когда я убежал. Как и учителя.

– Что же с ними случилось?

– Я сам не понимаю, – признался Клюв. – Я только показал им свечу.

– Ты это делал еще раз, Клюв? Показывал свечу?

– Никогда, ни одного цвета. Кузнец мне запретил. Он говорил, только в крайнем случае.

– Как в ту ночь, с родителями и учителями.

– Да, в ту ночь… Видите ли, они высекли кузнеца и прогнали, за то, что он дал мне нож. А потом попытались отобрать нож. Вот тогда и настал крайний случай.

Да, она сказала, что они поедут отдельно… но вот они, скачут рядом с остальными, и мошкара кусается, особенно за шею, и забивается ему в уши и в нос коню, и он понимает, что ничего не понимает.

Но она скачет рядом, очень близко.

Отряд добрался до крошечного островка, окруженного черными болотами. Он имел округлую форму; Клюв разглядел остатки строений.