– Тут были здания, – сказал один солдат.

– Джагутские, – выкрикнул Клюв, внезапно взволновавшись. – Омтозе Феллак. Хотя не пламя, только запах свечного сала. Вся магия утекла, от этого и сделалось болото, но нам тут нельзя остаться, потому что под скалами сломанные тела, и духи мертвецов голодны.

Все уставились на него. Он опустил голову. – Извините…

Но капитан Фаредан Сорт положила ему руку на плечо: – Не надо, Клюв. Это тела Джагутов?

– Нет. Форкрул Ассейлов и Тисте Лиосан. Они сражались на руинах. Во время того, что называли Справедливыми Войнами. Здесь была только засада, но никто не выжил. Они поубивали друг друга; последняя стояла с дыркой в горле, она истекла кровью прямиком там, где встал Кулак. Она была из Форкрул Ассейлов, и последней ее мыслью было: «Моя победа доказывает, что мы правы, а они неправы». Потом она умерла.

– В пределах видимости тут единственное сухое место, – обеспокоился кулак Кенеб. – Может ли кто из магов изгнать призраков? Нет? Дыханье Худа! Клюв, на что они способны?

– Они вгрызутся в наши мозги и заставят творить ужасные вещи, чтобы мы поубивали друг друга. Такова суть Справедливых Войн: они никогда не заканчивались и никогда не закончатся, потому что Справедливость – слабый бог под слишком многими именами. Лиосан звали его Серканосом, а Ассейлы – Рюнтаном. На каком бы языке не изъяснялся бог, последователи его не понимали. Язык – загадка. Вот отчего он не имел силы, ведь поклонники веровали в неправильные вещи – одни их придумывали, другие не соглашались. Вот отчего войны никогда не заканчиваются. – Клюв помолчал, оглядывая замкнутые лица. Пожал плечами. – Я не знаю. Может, смогу поговорить. Призвать одного. С ним и поговорить.

– Думаю, не надо, – сказал кулак. – Вставайте, солдаты. Уходим.

Никто не вздумал возражать.

Фаредан Сорт подтащила Клюва к себе. – Мы оставим их сейчас. Как думаешь, в каком направлении нам идти, чтобы поскорее покинуть призраков?

Клюв показал на север.

– Далеко?

– Тысяча шагов. Там будет край старого Омтозе Феллака.

Капитан посмотрела на Кенеба и его взводы. Они спустились с островка, пошлепали по воде от в направлении от побережья, то есть на восток. – А им сколько отходить?

– Может, три тысячи шагов. Если не войдут в реку.

Она хмыкнула: – Ну, лишние две тысячи шагов их не убьют. Ладно, Клюв. На север так на север. Веди.

– Слушаюсь, капитан. Мы можем идти по старой насыпи.

Тут она засмеялась. Клюв не понял, почему.

Во время войны, при осадах, за миг до приступа, можно услышать особенный звук. Скопища онагров, баллист и катапульт единым залпом выпускают снаряды. Тяжелые камни ударяются о прочные стены, здания и укрепления издают хоровой вопль крошащегося кирпича и камня, звенит лопающаяся черепица, стонут оседающие стропила крыш. Кажется, вздрагивает сам воздух, как будто пытаясь убежать от насилия.

Сержант Корд встал на мысе, склонившись под яростными ударами ледяного ветра; он вспоминал именно этот звук, когда смотрел на кишащие в проливе ледяные горы. Громадные глыбы – словно стены рушащегося города – нависали над тем, что звалось Фентской Косой, раскалывались – миг тишины, и громовые волны от разрывов льда проносились над беспорядком волн морских, ударяясь о крепость. Клубящиеся серебристые облака, фонтаны пенистой воды…

– Горная гряда в предсмертных корчах, – пробормотал стоящий рядом Эброн.

– Боевые машины, крушащие стены города, – возразил Корд.

– Замороженный шторм, – сказал сзади Хром.

– Вы все ошибаетесь, – заскрипел зубами Хрясь. – Это похоже на то, как большие куски льда… падают.

– Да, ты… просто потрясающий, Хрясь, – отозвался капрал Шип. – Худом проклятый поэт. Не могу поверить, что Волонтеры Мотта решились прогнать тебя. Нет, правда, Хрясь! Не могу поверить.

– Ну, не то чтобы они могли что-то решать, – сказал высокий узловатый сапер, яростно потирая обе щеки. – То есть, я ушел, когда никто не видел. Открыл кандалы рыбьей косточкой. Вы не можете арестовывать верховного маршала, ни по какому. Я так им и говорил. Не можете. Не позволено это.

Корд поглядел на капрала: – Не лучше ли поговорить о твоей сестрице? Что, если она устанет все это держать? Мы не знаем. Наоборот не знает даже, как ей удалось в первый раз. Он не в помощь.

– У меня нет ответов, сержант. Она и со мной не разговаривает. Сам не понимаю – она не выглядит усталой, хотя с тех пор не спала. Я Синн почти не узнаю. С самого И’Гатана.

Корд обдумал сказанное и кивнул: – Я отошлю Наоборота. Адъюнкт, должно быть, сейчас высаживается у Форта.

– Точно, – сказал Эброн, потянув себя за нос. Наверное, пытался выяснить, не отморожен ли. Взводный маг, как и Наоборот, не имел понятия, каким образом Синн удается отгонять ледяные горы. Сильный торчок его самоуверенности. Это было видно. – Гавань закрыта, негодяй, что там правит, сидит под замком. Все по плану.

Хром буркнул: – Хорошо, что ты не суеверен, Эброн. Лично я хотел бы соскочить с этой хребтины прежде, чем упаду и опять сломаю колено.

Шип захохотал: – Именно это ты и должен сделать, Хром!

– Спасибо, капрал. Я реально благодарен за заботу.

– Забота. Правильное слово. Я поставил пять империалов на то, что ты оправдаешь кличку еще до конца месяца.

– Ублюдок.

– Шип, – сказал Корд (в это время Хром торопливо отбежал от обрыва, что заставило всех улыбнуться), – где Синн сейчас?