Сети (Первая книга стихов) (издание 1923 года)
вернуться

Кузмин Михаил Алексеевич
Шрифт:

Каждый вечер я смотрю с обрывов…

Каждый вечер я смотрю с обрывов На блестящую вдали поверхность вод; Замечаю, какой бежит пароход: Каменский, Волжский или Любимов. Солнце стало совсем уж низко, И пристально смотрю я всегда, Есть ли над колесом звезда, Когда пароход проходит близко. Если нет звезды — значит, почтовый, Может письма мне привезти. Спешу к пристани вниз сойти, Где стоит уже почтовая тележка готовой. О, кожаные мешки с большими замками, Как вы огромны, как вы тяжелы! И неужели нет писем от тех, что мне милы, Которые бы они написали своими дорогими руками? Так сердце бьется, так ноет сладко, Пока я за спиной почтальона жду, И не знаю, найду письмо или не найду, И мучит меня эта дорогая загадка. О, дорога в гору уже при звездах. Одному, без письма! Дорога — пряма. Горят редкие огни, дома в садах, как в гнездах. А вот письмо от друга: «Всегда вас вспоминаю, Будучи с одним, будучи с другим». Ну что ж, каков он есть, таким Я его и люблю и принимаю. Пароходы уйдут с волнами, И печально гляжу вослед им я — О мои милые, мои друзья, Когда же опять я увижусь с вами?

Сижу, читая, я сказки и были…

Сижу, читая, я сказки и были, Смотрю в старых книжках умерших портреты. Говорят в старых книжках умерших портреты: «Тебя забыли, тебя забыли…» — Ну, что же делать, что меня забыли, Что тут поможет, старые портреты? И спрашивал: что поможет, старые портреты, Угрозы ли, клятва ль, мольбы ли? «Забудешь и ты целованные плечи, Будь, как мы, старым влюбленным портретом: Ты можешь быть хорошим влюбленным портретом С томным взглядом, без всякой речи». — Я умираю от любви безмерной! Разве вы не видите, милые портреты? — «Мы видим, мы видим, — молвили портреты, Что ты — любовник верный, верный и примерный!» Так читал я, сидя, сказки и были, Смотря в старых книжках умерших портреты. И не жалко мне было, что шептали портреты: «Тебя забыли, тебя забыли».

Я изнемог, я так устал…

Я изнемог, я так устал. О чем вчера еще мечтал Вдруг потеряло смысл и цену. Я не могу уйти из плену Одних лишь глаз, одних лишь плеч, Одних лишь нежно-страстных встреч. Как раненый, в траве лежу, На месяц молодой гляжу. Часов протяжных перемена, Любви все той же — не измена. Как мир мне чужд, как мир мне пуст, Когда не вижу милых уст! О радость сердца, о любовь, Когда тебя увижу вновь? И вновь пленительной отравой Меня насытит взор лукавый, И нежность милых прежних рук Опять вернет мне верный друг? Лежу и мыслю об одном: Вот дальний город, вот наш дом, Вот сад, где прыгают гимнасты, Куда сходились мы так часто. О, милый дом!.. о, твой порог! Я так устал, так изнемог…

Ничего, что мелкий дождь смочил одежду…

Ничего, что мелкий дождь смочил одежду: Он принес с собой мне сладкую надежду. Скоро, скоро этот город я покину, Перестану видеть скучную картину. Я оставшиеся дни, часы считаю, Не пишу уж, не гуляю, не читаю. Скоро в путь — так уж не стоит приниматься. Завтра утром, завтра утром собираться! Долгий путь, ты мне несносен и желанен, День отъезда, как далек ты, как ты странен! И стремлюсь я, и пугаюсь, и робею, В близость нежной встречи верить я не смею. Промелькнут луга, деревни, горы, реки, Может быть, уж не увижу их во веки. Ничего-то я не вижу и не знаю, — Об очах, устах любимых лишь мечтаю. Сколько нежности в разлуке накоплю я — Столь сильнее будет сладость поцелуя. И я рад, что мелкий дождь смочил одежду; Он принес с собой мне сладкую надежду.

Пароход бежит, стучит…

Пароход бежит, стучит, В мерном стуке мне звучит: «Успокойся, друг мой, скоро Ты увидишь нежность взора, Отдохнешь от скучных мук В сладких ласках прежних рук». Сплю тревожно; в чутком сне Милый друг все снится мне: Вот прощанье, вот пожатья, Снова встреча, вновь объятья И разлукой стольких дней Час любви еще сильней. Под окошком я лежу И в окно едва гляжу. Берега бегут игриво, Будто Моцарта мотивы, И в разрывы светлых туч Мягко светит солнца луч. Я от счастья будто пьян. Все милы мне: капитан, Пассажиры и матросы, Лишь дорожные расспросы Мне страшны, чтобы мой ум Не утратил ясных дум. Пароход бежит, стучит, В мерном стуке мне звучит: «Успокойся, друг мой, скоро Ты увидишь нежность взора, Отдохнешь от скучных мук В сладких ласках прежних рук».

Июнь-август 1906

II

Прерванная повесть

Мой портрет

Любовь водила Вашею рукою, Когда писали этот Вы портрет, Ни от кого лица теперь не скрою, Никто не скажет: «Не любил он, нет». Клеймом любви навек запечатленны Черты мои под Вашею рукой; Глаза глядят, одной мечтой плененны, И беспокоен мертвый их покой. Венок за головой, открыты губы, Два ангела напрасных за спиной. Не поразит мой слух ни гром, ни трубы, Ни тихий зов куда-то в край иной. Лишь слышу голос Ваш, о Вас мечтаю, На Вас направлен взгляд недвижных глаз. Я пламенею, холодею, таю, Лишь приближаясь к Вам, касаясь Вас, И скажут все, забывши о запрете, Смотря на смуглый, томный мой овал: «Одним любовь водила при портрете — Другой — его любовью колдовал».

В театре

Переходы, коридоры, уборные, Лестница витая, полутемная; Разговоры, споры упорные, На дверях занавески нескромные. Пахнет пылью, скипидаром, белилами, Издали доносятся овации, Балкончик с шаткими перилами, Чтоб смотреть на полу декорации. Долгие часы ожидания, Болтовня с маленькими актрисами, По уборным, по фойе блуждание, То в мастерской, то за кулисами. Вы придете совсем неожиданно, Звонко стуча по коридору — О, сколько значенья придано Походке, улыбке, взору! Сладко быть при всех поцелованным. С приветом, казалось бы, бездушным, Сердцем внимать окованным Милым словам равнодушным. Как люблю я стены посыревшие Белого зрительного зала, Сукна на сцене серевшие, Ревности жало!

На вечере

Вы и я, и толстая дама, Тихонько затворивши двери, Удалились от общего гама. Я играл Вам свои «Куранты», Поминутно скрипели двери, Приходили модницы и франты. Я понял Ваших глаз намеки, И мы вместе вышли за двери, И все нам вдруг стали далеки. У рояля толстая дама осталась, Франты стадом толпились у двери, Тонкая модница громко смеялась. Мы взошли по лестнице темной, Отворили знакомые двери, Ваша улыбка стала более томной. Занавесились любовью очи, Уже другие мы заперли двери… Если б чаще бывали такие ночи!