Сети (Первая книга стихов) (издание 1923 года)
вернуться

Кузмин Михаил Алексеевич
Шрифт:

Счастливый день

Целый день проведем мы сегодня вместе! Трудно верить такой радостной вести! Вместе будем ездить, ходить друг за другом следом: Вы — в своей голландской шапке, с плэдом. Вместе визиты, — на улицах грязно… Так любовно, так пленительно-буржуазно! Мы верны правилам веселого быта — И «Шабли во льду» нами не позабыто. Жалко, что вы не любите «Вены», Но отчего трепещу я какой-то измены? Вы сегодня милы, как никогда не бывали, Лучше Вас другой отыщется едва ли. Приходите завтра, приходите с Сапуновым — Милый друг, каждый раз Вы мне кажетесь новым!

Картонный домик

Мой друг уехал без прощанья, Оставив мне картонный домик. Милый подарок, ты — намек или предсказанье? Мой друг — бездушный насмешник или нежный комик? Что делать с тобою, странное подношенье? Зажгу свечу за окнами из цветной бумаги. Не сулишь ли ты мне радости рожденье? Не близки ли короли-маги? Ты — легкий, разноцветный и прозрачный, И блестишь, когда я огонь в тебе зажигаю. Без огня ты — картонный и мрачный: Верно ли я твой намек понимаю? А предсказание твое — такое: Взойдет звезда, придут волхвы с золотом, ладаном и смирной. Что же это может значить другое, Как не то, что пришлют нам денег, достигнем любви, славы всемирной?

Несчастный день

Я знаю, что у Вас такiе нравы: Уехать не простясь, вернуться тайно, Вамъ любо поступать необычайно, — Но как Вам не сказать, что Вы не правы? Быть в том же городе, так близко, близко — И не видать, не слышать, не касаться, Раз двадцать в день к швейцару вниз спускаться. Смотреть, пришла ль столь жданная записка. Нет, нет и нет! чужие ходят с Вами, И говорят, и слышат без участья То, что меня ввергало-б в трепет счастья, И руку жмут бездушными руками. Извозчикам, актерам, машинистам — Вы всем открыты, все Вас могут видеть, Ну что ж, любви я не хочу обидеть: Я буду терпеливым, верным, чистым.

Мечты о Москве

Розовый дом с голубыми воротами; Шапка голландская с отворотами: Милые руки, глаза неверные, Уста любимые (неужели лицемерные?); В комнате гардероб, кровать двуспальная, Из окна мастерской видна улица дальняя; В Вашей столовой с лестницей внутренней Так сладко пить чай или кофей утренний; Вместе целые дни, близкие гости редкие, Шум, смех, пенье, остроты меткие; Вдвоем по переулкам снежным блуждания, Долгим поцелуем ночи начало и окончание.

Утешение

Я жалкой радостью себя утешу, Купив такую ж шапку, как у Вас; Ее на вешалку, вздохнув, повешу, И вспоминать Вас буду каждый раз. Свое увидя мельком отраженье, Я удивлюсь, что я не вижу Вас, И дорисует вмиг воображенье Под шапкой взгляд неверных, милых глаз. И, проходя случайно по передней, Я вдруг пленюсь несбыточной мечтой, Я обольщусь какой-то странной бредней: «Вдруг он приехал, в комнате уж той». Мне видится знакомая фигура, Мне слышится Ваш голос — то не сон — Но тотчас я опять пройду понуро, Пустой мечтой на миг лишь обольщен. И залу взглядом обведу пустую: Увы, стеклом был лживый тот алмаз! И лишь печально отворот целую Такой же шапки, как была у Вас.

Целый день

Сегодня целый день пробуду дома; Я видеть не хочу чужих людей, Владеет мною грустная истома, И потерял я счет несчастных дней. Морозно, ясно, солнце в окна светит, Из детской слышен шум и смех детей; Письмо, которому он не ответит, Пишу я тихо в комнате своей. Я посижу немного у Сережи, Потом с сестрой, в столовой, у себя — С минутой каждой Вы мне все дороже, Забыв меня, презревши, не любя. Читаю книгу я, не понимая, И мысль одно и то же мне твердит: «Далек зимой расцвет веселый Мая, Разлукою любовь кто утвердит?» Свет двух свечей не гонит полумрака, Печаль моя — упорна и тупа. И песенку пою я Далайрака «Mon bien-aim'e, h'elas, ne revient pas!» [2] Вот ужин, чай, холодная котлета, Ленивый спор домашних — я молчу; И, совершив обрядность туалета, Скорей тушу унылую свечу.

2

«Мой любимый, увы, не возвращается!» (фр.)

Эпилог

Что делать с вами, милые стихи? Кончаетесь, едва начавшись. Счастливы все: невесты, женихи, Покойник мертв, скончавшись. В романах строгих ясны все слова, В конце — большая точка; Известно — кто Арман, и кто вдова, И чья Элиза дочка. Но в легком беге повести моей Нет стройности намека, Над пропастью летит она вольней Газели скока. Слез не заметит на моем лице Читатель-плакса, Судьбой не точка ставится в конце, А только клякса.

Ноябрь 1906-январь 1907

III

Разные стихотворения

На берегу сидел слепой ребенок…

На берегу сидел слепой ребенок, И моряки вокруг него толпились; И, улыбаясь, он сказал: «Никто не знает, Откуда я, куда иду и кто я, И смертный избежать меня не может, Но и купить ничем меня нельзя. Мне все равны: поэт, герой и нищий, И, сладость неизбежности неся, Одним я горе, радость для других. И юный назовет меня любовью, Муж — жизнью, старец — смертью. Кто же я?»