Шрифт:
Он неуверенно помялся, не зная, что сказать на прощание.
Маша заперла кабинет и прошла к лифту.
– Добрый вечер, Владислав Федорович! Дежурите? – высунулась из лифта рыжеволосая бодрая старуха с ярко накрашенными губами.
– Добрый вечер, Генриетта Львовна! – обрадовался Дорн: при лифтерше не надо говорить ничего личного.
Маша вошла в лифт, двери за ней закрылись, Владик тоже пошел собираться домой и весь путь от лифта до ординаторской не мог отделаться от мысли, что вообще, конечно, Маша – неплохая девушка, но уж больно короткие у нее ноги и маленькая грудь.
8
На следующее утро Азарцев опять куда-то исчез. Тина слышала сквозь сон, как он вывел погулять Сеню. «Мало ли что, сейчас вернется», – подумала она и заснула снова. Сон для нее теперь стал блаженством. Она старалась даже не вспоминать то ужасное время, когда она не спала неделями – изматывающая бессонница исчезла вместе с болезнью. Только после того, как она излечилась, Тина поняла, что большинство людей даже не понимает, какое это благо – здоровый сон. Плюхнуться в постель и очнуться только утром.
Вот и она теперь окончательно проснулась, потянулась в постели и ощутила, что в квартире одна. На всякий случай позвала:
– Володя?
Взглянула на часы. Еще очень рано. Куда же Азарцев мог деться? И тут она вспомнила. Конечно, он все-таки ушел туда. А может, не туда? Куда-нибудь в другое место. Она ведь его даже по-человечески не выслушала...
Тина вскочила с постели – тут же заныл прооперированный бок. Плевать на бок. Как она не смогла подобрать правильные слова, чтобы убедить Володю!
Целый день Валентина Николаевна не могла найти себе места. И Сеня вздыхал, и мышонок Ризкин, нахохлившись, засел в своей клетке и не спешил выйти погулять.
«Почему, почему я проспала! – корила себя Тина. – Конечно, он ушел на кладбище. Я даже не знаю, где эта мастерская! Никак нельзя его было туда отпускать!»
Чтобы отвлечься, она вымыла полы, вытерла пыль, протерла и отполировала ирисы в дверцах шкафа и почистила синюю вазу с петухами. В общем, вылизала квартиру до немыслимого блеска. Азарцев все не приходил. К девяти вечера Тина готова была бежать обследовать по очереди все московские кладбища. Но вот раздался долгожданный звонок.
«Господи, сделай так, чтобы с ним ничего не случилось! – прошептала про себя Тина и со смятением открыла. – Вдруг это не он? Вдруг пришли сказать, что...»
Азарцев стоял в дверях с настороженным видом, держа руки в карманах.
– Володя! – Тина осеклась, и все придуманные ею доводы и упреки разом улетучились. – Как я рада, что ты пришел!
– Хм, и не будешь ругаться? – Он стоял в коридоре и недоверчиво смотрел на нее.
– Честное слово, не буду, только входи!
Он снял куртку и снова сказал «Хм!». Еще подумал и добавил:
– А моя бывшая жена меня бы убила за то, что ушел.
Тина помолчала, а потом негромко сказала, осторожно заглянув ему в глаза:
– Володя, давай не будем говорить о твоей бывшей жене. У нее ведь без тебя все в порядке?
Он пожал плечами:
– Не знаю. Я не спрашивал у Оли.
Но Тина уже не дослушала его ответ.
– Иди скорей есть. Ты ведь ушел без завтрака. Не умер с голоду?
Он улыбнулся – как всегда, не раскрывая губ.
– Не умер.
– Вот и пойдем. У меня есть яйца и вчерашняя колбаса. Я сделаю яичницу.
– А Сеня?
– Нет, я придумала: у нас с Сеней сегодня своя еда.
– Сухой корм?
– Нет. Геркулесовая каша. И мне, и ему – очень полезно.
Азарцев вытащил из кармана несколько довольно крупных купюр.
– Вот, пожалуйста, по вечерам больше никакой каши. Уж на еду я все-таки заработаю.
Она присела на краешек табуретки.
– Володя, значит, ты все-таки был там?
Он усмехнулся:
– Нет. Сегодня я был в другом месте.
Она ужаснулась.
– Неужели что-нибудь разгружал?
– Представь себе, нет. Оказывается, на вокзале все доходные места носильщиков заняты приезжими.
Тина непонимающе смотрела на него снизу вверх.
– А где же ты был тогда?
Он положил руку ей на плечо.
– Давай ты не будешь ничего спрашивать. Тебе лучше пока ничего не знать. Одно я тебе могу сказать твердо: банки я не граблю.
– И то слава богу! – Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла жалкой. – Володя, я решила пойти продавать газеты, как раньше. Только ты не ходи на это кладбище!