«Какого же мужчину мне еще ждать? – думала она. – То, что он в возрасте, – это не минус. Скорее плюс. Не будет бегать по бабам, как молодой кобель. На молодых надежды мало. С другой стороны, Филипп – не француз. Это значит, что надо вернуться в русское болото. Но неизвестно, это минус или плюс, – решила Таня. – Вот у Янушки был француз. Свободный художник. И что?»

Таня усмехнулась, вспомнив, как однажды Янушка призналась, что через полгода жизни с другом самое сильное желание у нее было стукнуть его по башке большой сковородкой.

– Что, было так плохо? – удивилась Татьяна.

– Мы просто не могли совместить наше жизненное пространство, – объяснила Янушка. – Представь, что тебе надо заниматься делами, учиться, работать, а с тобой живет весьма симпатичный, умный, но капризный гость, который съедает все, что появляется в поле его зрения, беспорядочно выпивает, беспрестанно курит, балуется наркотиками, приводит в квартиру молодых мужиков под предлогом того, что ему непременно надо взбодриться, постоянно внушает тебе, что ты дремучая и нецивилизованная, и к тому же обвиняет тебя во всех его жизненных неудачах, хотя ты только что приехала из другой страны! И еще он все время спорил со мной по поводу приготовленных блюд: «У нас во Франции это готовится не так!» – «Но это чешское блюдо». – «Все равно, салат надо подавать не перед первым блюдом, а после второго».

– И что же ты делала? – удивлялась Таня.

– Сначала смеялась, потом сердилась. А когда он ушел от меня к француженке, которая правильно подавала салат, обрадовалась.

Таня тогда спросила:

– И ты опять стала одинокой?

– Не одинокой. Свободной. Это разные вещи. Я привыкла думать, что моя жизнь – это прежде всего моя жизнь. Я сама себе хозяйка и ни в коем случае не критик. Я живу, как хочу и как у меня получается. Мне некого любить, кроме своих родных, но и винить тоже некого. Это один из способов существования современных людей. Одиночество – прекрасно, если это осмысленное Одиночество с большой буквы.

Таня смотрела на эту чешскую пичужку, свою парижскую подругу, и удивлялась.

– Я не могу жить одна. Я не переношу одиночества.

– Что ж, ты ведь не буддистка! – с некоторым снисхождением пожала плечами Янушка.

Таня вспомнила этот разговор так ясно, будто он состоялся вчера. Она чуть приподнялась и посмотрела на спавшего Филиппа. Он предложил уехать с ним. Что ж... Даже если ничего серьезного не выйдет, отель на Вандомской площади что-нибудь, да значит.

Она тихонько выскользнула из постели, накинула на плечи гостиничный махровый халат и подошла к окну. Пол под ногами был совершенно не холодный и приятно ласкал ступни. Татьяна осторожно отодвинула штору. Номер в этом отеле, наверное, нужно заказывать за полгода вперед. Под ногами расстилалась Вандомская площадь со всеми магазинами, на которые Таня глазела во время прогулок с Янушкой, с кафе на первых этажах, с дурацкими скульптурами и с Вандомской колонной. Маленький Наполеон стоял наверху и был ей почти не виден. И Таня тоже вдруг почувствовала себя кем-то вроде полководца перед битвой. Наверное, ей и в самом деле повезло, что из океана девушек на пути этого человека оказалась именно она.

Татьяна обернулась, посмотрела на постель. Седоватые виски блестели с боков крепкой головы Филиппа. И что-то опять ей напомнило и опять промелькнуло мимо. Она отвернулась и стала смотреть в окно. «Даже если потом ничего не будет, – подумала она, – я никогда не пожалею, что в первый же день отдалась этому человеку. Один вид на эту площадь как бы изнутри уже того стоит».

– Уже встала? – послышался спокойный голос.

Таня обернулась и увидела, что Филипп Иванович устроился на подушке поудобнее, и его глаза в сеточке морщин внимательно смотрят на нее.

– Хочешь пойти куда-нибудь?

– Нет, – сказала она. – Может быть, попозже. А сейчас просто полежим рядом. Я хочу, чтобы мы... привыкли друг к другу.

– Ну давай.

Она прямо в халате нырнула под нежаркое одеяло и почувствовала, как рука Филиппа Ивановича собственнически легла на ее бедро. Вскоре в спальне опять раздался мерный, солидный храп, и под его мелодию Таня опять заснула. Они проспали до вечера, а когда проснулись, она уже нисколько не жалела, что пропустила целый рабочий день.

– Пойдем, Татьяна, пообедаем.

Когда она вышла из ванной. Филипп Иванович разговаривал по телефону о каких-то делах. Таня натянула джинсы, курточку, причесалась перед зеркалом. Филипп Иванович опять оделся по-европейски: костюм, рубашка, красивый галстук. Сверху накинул легкое пальто. Таня оценила: импозантный мужчина. Он посмотрел на нее, усмехнулся.

– Сначала пройдемся по Риволи. Прикупим тебе чего-нибудь. Мне не нравится, что ты одета – как горничная в дешевом отеле.

Таня подняла высокую бровь.

– Серьезно? Мне еще никто не говорил, что я похожа на горничную.

– Я женщинам никогда не вру, – усмехнулся Филипп Иванович. – А кроме того, дочери надо подарок купить. Ты не забыла?

Вот и она усмехнулась. Между ними возникло что-то вроде шуточного поединка усмешек.

– Я не забыла. А вы, оказывается, меня дурили?

– В каком это смысле?

– Ну, что не знаете, где что продается.

Он немного прищурился.

– Признаюсь, дурил. Уж больно у тебя был отважный и важный вид одновременно. Конечно, ты ведь не просто в Париже туристка. Стажерка!