— Сержант?

— Мужик он перспективный, но сейчас мало нужен. Жаль…

— Клыков?

— Решим.

— Где должен быть я?

— Со мной. В зону входить не будем. Останемся на берегу у пристани. Когда получим от Погосяна сигнал, нажмем кнопку.

— База?

— Да, Финн, и не нам о ней жалеть. Ученые же предупреждали их о сейсмике.

— Что армяне?

— Они едут до Седого бора. Там меняют машину, бреются и с новыми документами возвращаются домой.

Чаплински встал, посмотрел на часы.

— Пойду прилягу. Надо заснуть. И вам советую, Финн.

Озеро Сузок. Район базы «Буран»

Пост у воинского причала на южном берегу озера был караульным. Солдаты, которые несли здесь службу, чувствовали себя обыкновенными сторожами. Когда на остров уходил катер, привозивший смену, они оставались в домике и приглядывали за небольшим причальным хозяйством базы — трехвесельной шлюпкой, бочкой с горючим для катера, канатами, сваленными в небольшой кладовке, за другим барахлом.

Трудно объяснить, для чего существовал этот пост, скорее всего по глупой армейской инерции, которая присуща русскому воинскому устройству издавна. Рассказывают, что однажды в парке императрица Екатерина обнаружила чудный цветок. Он ей страшно понравился. Чтобы его не сорвали ненароком придворные, императрица приказала поставить рядом с цветком солдата, и этот пост сохранялся до Октябрьской революции. Сама императрица его снять не приказывала, забыла, а начальство самостоятельно отменить монаршью волю так и не рискнуло. Сотню лет лейб-гвардейцы несли службу на пустом месте, охраняя некое ничего.

Подобное случилось и на «Буране». В период строительства объекта пирс работал с большой нагрузкой. Именно отсюда начинали освоение полуострова. Пост охранял доставляемые на берег материалы и оборудование. Потом построили новую дорогу на северном берегу, нужда в пирсе отпала, а караульные остались.

Правда, солдаты не роптали. Наряд на пирс считался в гарнизоне приятным подарком. Неподалеку — через лес напрямую — лежала деревня, край непуганных вдов и молодок. Начальство — за озером. Дверь караулки закрывалась изнутри, можно спать хоть целую ночь. Посторонних в этих местах отродясь не появлялось, и ожидать их не приходилось, разве что каким-то ветром могло занести инопланетян.

В день, назначенный Чаплински для проведения операции, на пост у причала заступили рядовые Валерий Ахметов и Рудик Морозов, оба — солдаты последнего года службы, дружки-погодки. Еще засветло Морозов отправился в деревню к боевой подруге Марье Тарасовне — дородной и любвеобильной вдове-лесничихе, известной в гарнизоне под псевдонимом Танк. После полуночи Морозову предстояло вернуться, а в деревню должен был отправиться Валерка. Очередность определяли жребием, и никакой обиды между приятелями не возникало.

Смеркалось. Темнота наплывала, медленно густея, как озерный туман. Сперва она заползла в низины, задернула молочной кисеей опушки. Привычные очертания знакомых предметов стали меняться, становились неузнаваемыми. Ветлы, стоявшие у пригорка, напоминали вздернутые вверх руки старой ведьмы — тонкопалые, цепкие. С небес вполнакала светила луна.

Ахметов, закинув автомат за плечо, вышел на пирс. Остановился, прислушиваясь, как плещутся, жируют в прибрежном камыше наглые караси. В это время из-за кустов тальника появился Топорок. Он подошел к солдату. Никаких запретов на то, чтобы посторонние приближались к пирсу, не существовало. Бывало, с него даже забрасывали удочки шустрые ребятишки, прибегавшие из деревни.

— Салют, приятель, — сказал Топорок приветливо. — Где тут клюет получше?

— На этой стороне везде плохо, — ответил Валерка радушно. — Лучше всего у речки рыбачить. У Сазанихи. Отсюда метров пятьсот.

— Долго тебе еще дежурить? — спросил Топорок с любопытством.

— До утра, — ответил Валерка доверчиво. Подумаешь, какой секрет! Все бабы в деревне знали расписание смен караула.

— Ты здесь один?

— А сколько нас должно быть?

Валерка прикрывал приятеля по всем правилам круговой поруки.

— Значит, здесь рыбалка плохая?

И в этот миг нож, зажатый в левой руке Топорка и лежавший лезвием на запястье, внезапно проделал сложную кривую и ударил в живот солдата. Валерка удивленно и жалобно вытаращил глаза:

— Ты что, мужик?

Тут же солдат стал валиться вперед, а Топорок, не вытаскивая ножа, подхватил его под мышки и осторожно опустил на причал. Снял с плеча Валерки автомат, выпрямился и кому-то махнул рукой. Из тальника вышли Зотов и два армянина. Подняв труп солдата, они отнесли его в сторону и швырнули в кусты.