Оно было поддержано [104] в этом предположении известными явлениями в самой России и известными мероприятиями ее правительства в международной области, указывавшими по меньше мере на возможное отступление от этих доктрин и от методов разложения народов других государств. Отношение к германской инициативе в Москве и готовность советского правительства заключить дружественный пакт с Германией, казалось, подтверждали наличие таких перемен. Таким образом, дело дошло до заключения 23 августа 1939 г. Пакта о ненападении и до подписания 28 сентября 1939 г. дружественного и пограничного соглашения между обоими государствами. Суть этих договоров заключалась, в следующем:

1. в обязательствах обоих государств не нападать друг на друга и жить в мирных добрососедских отношениях друг с другом,

2. в разграничении сфер их интересов путем отказа Германии от какого-либо влияния на Финляндию, Латвию, Эстонию, Литву и Бессарабию, в то время как области прежнего польского государства вплоть до черты Нарев-Буг-Сан должны были быть присоединены, по ее желанию, к Советской России.

Германское правительство с заключением Пакта о ненападении с Россией в действительности немедленно в основе изменило свою политику по отношению к СССР и с того дня заняло дружественную позицию по отношению к Советскому Союзу. Оно лояльно выполняло заключенные с Советским Союзом договоры, как по букве, так и по духу. Сверх того, свержением Польши, т.е. ценою пролитой германской крови, оно способствовало наибольшему со времени существования Советского Союза его успеху во внешней политике. Это сделалось возможным только благодаря доброжелательной германской политике по отношению к России и благодаря блестящей победе германской армии.

Поэтому германское правительство с полным правом могло полагать, что и отношение Советского Союза к Германии будет таким же, тем более, что во время проведения переговоров в Москве министром иностранных дел Германии фон Риббентропом советское правительство неоднократно выражало мысль, что эти договоры являются основой для прочного согласования обоюдных германо-советских интересов и что оба народа, готовые взаимно уважать режимы друг друга и не вмешиваться во внутренние дела своего партнера, придут к прочным добрососедским отношениям. Но, к сожалению, весьма скоро стало очевидным, что германское правительство в основе обманулось в этих своих предположениях.

В действительности же Коминтерн – уже вскоре после заключения германо-русских договоров – возобновил свою деятельность во всех областях. И это относилось не к одной только Германии, но и к дружественным ей и нейтральным государствам, а также к европейским областям, занятым германскими войсками. Для того, чтобы открыто не нарушать договоров, были лишь изменены методы, и маскировка стала более тщательной и утонченной. Постоянную шумиху о якобы предстоящей „империалистической войне Германии“ в Москве рассчитывали очевидно употребить как противодействие заключению договоров с национал-социалистической Германией.

Сильная и действительная полицейская охранная деятельность принудила при этом Коминтерн попытаться организовать свою разлагающую и информационную деятельность обходными путями при помощи центров, находящихся в соседних с Германией государствах. При этом использовались прежние германские коммунистические деятели, которые вели в Германии работу по разложению и подготовке саботажа. С этой целью комиссар ГПУ Крылов организовал систематическое обучение. Наряду с этим велась интенсивная разлагающая работа в областях, оккупированных Германией, в особенности в Протекторате и оккупированной части Франции, а также в Норвегии, Голландии, Бельгии и т.д. Советские представительства, в особенности генеральное консульство в Праге, оказывали при этом ценное содействие. При помощи технически оборудованных радиоотправителей [105] и радиоприемников усердно поддерживалась информационная служба, представляющая полное доказательство работы Коминтерна, направленной против Германии. Имеется также обширный документальный материал свидетельств и письменных доказательств и другой общей разлагающей и разведывательной работы Коминтерна. Далее, были организованы саботажные группы, имевшие свои собственные лаборатории, в которых изготовлялись взрывчатые и зажигательные бомбы для выполнения актов саботажа. Такие акты были, например, выполнены не менее как на 16 германских судах. Наряду [106] с этой работой разложения и саботажа стоял шпионаж.

Возвращение немцев из Советской России было использовано для того, чтобы самыми недопустимыми средствами принудить этих людей служить целям ГПУ. Не только мужчин, но и женщин самым беззастенчивым образом заставляли принимать на себя обязательства для службы в ГПУ. Даже полпредство в Берлине, с советником полпредства Кобуловым во главе, не постыдилось беззастенчивым образом использовать права экстерриториальности в целях шпионажа. Далее, член русского консульства в Праге Мохов образовал центр сети советского шпионажа, которая распространялась по всему Протекторату. Дальнейшие случаи, при которых полиции удалось своевременно принять свои меры, дают ясную и недвусмысленную картину этих обширных советских интриг. Общая картина неоспоримо доказывает, что из Советской России в широких [107] размерах велась противозаконная работа разложения, саботажа, террора и шпионажа по подготовке к войне в политическом, военном и экономическом отношениях.

Что касается советской работы по разложению, которая велась в Европе помимо Германии, она простиралась почти на все дружественные с Германией или оккупированные ею государства Европы. Так, например, в Румынии Германия в летучках, [108] доставленных коммунистическими пропагандистами из России, выставлялась ответственной за все затруднения с целью вызова антигерманского настроения. То же самое проявлялось с лета 1940 г. и в Югославии.

Листовки, распространяемые там, призывали к протесту против соглашения правительства Цветковича с империалистическими правительствами в Берлине и Риме. На собрании членов коммунистической партии в Аграме вся юго-восточная часть Европы – от Словакии до Болгарии – была провозглашена русским протекторатом, каким она стала бы после военного ослабления Германии, на которое они рассчитывали. В белградском полпредстве в руки германских войск попали документальные доказательства того, что эта пропаганда была советско-русского происхождения. В то время, как коммунистическая пропаганда в Югославии пыталась пользоваться националистическими лозунгами, она действовала в Венгрии главным образом среди русинского населения, которому она сулила предстоящее освобождение через [109] Советскую Россию. Особенно оживленной была антигерманская пропаганда в Словакии, где открыто проповедовалось присоединение к Советской России.