— А потом они ударили меня ногой в пах [единственный синоним выражения «по яйцам», уместный в полицейском отчете], а потом сели в две машины и уехали.

— Большая темно-зеленая машина с откидным верхом, черная сверху.

— Ну да, я его вроде запомнил. Блин. Вначале там Г и X, и еще там есть шестерка и ноль. По-моему, ноль в конце. Этого хватит? Вы сможете найти их по этой информации?

Какая чистенькая машина. Как она мне нравится. На уровне глаз перед нами висит ружье. Возле руля — компьютер, он светится голубым, очень красиво. Урчит и пикает радио. Офицер слушает и отвечает на вопросы по рации. Затем поворачивается.

— Похоже, у нас есть подозреваемые. У самого выезда с шоссе мы задержали машину. Сейчас мы с вами туда подъедем, чтобы вы смогли их опознать.

Я смотрю на Мередит. Мы сидим в машине всего три-четыре минуты. Так бывает?

— Вы уже нашли машину? Она темно-зеленая, с откидным верхом? — спрашиваю я, наклонясь к переднему сиденью.

— Не могу сказать точно. Давайте туда съездим. — Мы едем туда.

Мы с Мередит смотрим из окон, внимательно, широко раскрыв глаза, как туристы, которые в субботу вечером проезжают город. Сворачиваем на другое шоссе и вдруг оказываемся среди огней. Вид такой, словно произошла авария. Как минимум четыре полицейских машины. Пять. Они стоят, и их огни кружатся и мигают. На дороге полно копов, они ходят взад-вперед, стоят около своих машин, разговаривают по рациям, провода которых тянутся через окна. Целое событие.

Наша машина останавливается у эстакады. Примерно в двадцать ярдах впереди стоит старый кабриолет. Светло-голубой, с черным верхом.

— Это не она, — говорю я. Офицер поворачивается ко мне.

— Что, простите?

— Совершенно точно другая машина, — говорю я. — У них была зеленая. Темно-зеленая. С черным верхом. Я абсолютно уверен.

Он смотрит на меня. Снова отворачивается и разговаривает по рации. Через минуту опять поворачивается к нам.

— И все-таки мы попросим вас взглянуть на людей в машине, чтобы убедиться, — говорит он.

— Но это точно не та машина, — говорю я.

— Так надо, — говорит он.

Около голубой машины стоят четверо полицейских. Один открывает переднюю дверцу и помогает выбраться мужчине, на котором наручники. Мужчина выкарабкивается и выпрямляется. Поворачивается к нам, всматривается. У него длинные светлые волосы и козлиная бородка, на нем фланелевая рубашка, армейские шорты, черные ботинки. Кружащиеся лучи делают его синим, потом красным, потом снова придают телесный цвет, а потом он снова становится красным и синим. Он смотрит через наше ветровое стекло прямо в машину.

— Узнаёте это человека?

— Нет, это абсолютно точно не он. Я точно знаю, они были мексиканцами. И это точно другая машина.

— Хорошо, подождите еще. Нам надо осмотреть всех пассажиров.

Зачем?

Полицейский делает знак рукой офицерам, стоящим снаружи. Они выводят молодую женщину с крашеными рыжими волосами, в мини-юбке и сапогах-чулках. Она становится рядом с мужчиной.

— О господи, вот бедолаги, — шепчет Мередит.

— Да нет же, — говорю я полицейскому. — Пожалуйста, поймите: те были мексиканцами. Такие, знаете, низенькие, темноволосые. А это — белые.

Они выводят еще троих, двух мужчин и одну женщину, и вот они стоят все, плечом к плечу, залитые светом, то красные, то синие, щурятся в лучах наших фар. Может, какие-нибудь наши знакомые. Мередит хватает меня за руку и забивается вглубь сиденья:

— Я очень надеюсь, что они нас не видят.

Я наклоняюсь и снова говорю полицейскому:

— Это не они.

Какое-то время он разговаривает по рации и что-то записывает на планшете. Когда он разворачивается по дуге, чтобы отвезти нас обратно, с ребят, которые стоят вдоль дороги, как раз снимают наручники. Остальные копы рассаживаются по своим машинам. Мы втягиваем головы в плечи.

Мы едем к прибрежной автостоянке. Доехав, полицейский разворачивается и дает свою визитку. У копов есть визитки.

Мы вылезаем. Я спрашиваю, какова вероятность того, что они разыщут мексиканцев или бумажник.

— Вообще-то шансов мало, — говорит он. — Бумажник есть бумажник. Вещь небольшая. Вот рапорт. И порядковый номер происшествия — на случай, если вам будет что сообщить. Или если нам потребуется связаться с вами, — вам это понадобится как опознавательный номер.

Он уезжает.

Мередит хочет добраться до дома и лечь спать. А половина меня очень хотела бы сесть в машину и отправиться на охоту за зеленым кабриолетом с черным верхом, выследить их, только сначала прихватить какое-нибудь оружие, а потом уж — на охоту, выследить и сделать им всем и каждому что-то очень плохое.

Но я должен поехать домой и проверить, что случилось с Тофом и сделал ли с ним нянька то, чего я боялся.

Мы почти не разговариваем, пока едем обратно к Хэйт по широким пустынным проспектам Ричмонда. У дома подруги она выходит, и мы договариваемся, что до того, как она уедет в Лос-Анджелес, мы встретимся еще раз. Потом я еду домой, проезжаю мимо тупых юнцов на углу Хэйт и Мэсоник — они сидят, прислонившись к стене, курят в своих растаманских шапочках, вертят в руках косяки, передают идиотский косяк по кругу вместе с двумя другими косяками, как будто это даст им что-нибудь больше кайфа на двадцать-тридцать секунд, косяки мелькают туда-сюда, взад-вперед, ох ты господи, — а потом по Фелл, к 80-й улице и Бэй-бриджу.