Эд пропустил волосы сквозь пальцы.

— Слушай, я не могу здесь больше оставаться.

Хрип со стороны Эдди был либо согласием, сигналом голода или пивом, которое плохо пошло.

— Давай же, — заявил Эд, поднимаясь на ноги.

Впервые именно Эдди был ведомым, и вместе они лавировали в толпе, направляясь к двери. По другую сторону выхода? Дождь. Холодный воздух. Темное время суток в городе, ничем не отличающимся от всех других на планете, в вечер, ничем не отличающийся от тех, что они с Эдди провели вместе.

Черт, может, им нужно помириться с Джимом… поостыть. Спаситель сражается в одиночку, а из этого не выйдет ничего хорошего.

Удаляясь от клуба, они шли не в каком-то определенном направлении. Рано или поздно, им придется найти место для ночлега: если их не примут в вотчине Найджела — и казалось, что этому не бывать в ближайшем будущем — им нужно отдохнуть. Бессмертные были бессмертны лишь отчасти, когда спускались на Землю. Да, они не старели, но в некоторых смыслах были уязвимы и вполне подчинялись правилам еды, сна и душа…

Нападение произошло столь быстро, что он не заметил его приближения. Как и Эдди.

Его напарник лишь выругался, схватился за бок и рухнул, словно подкошенное дерево, упав на бок.

— Эдди? Что за чертовщина?

Ангел застонал и свернулся в клубок… оставив за собой переливающееся пятно свежей крови на грязном асфальте.

— Эдди! — закричал он.

Прежде чем Эд успел рухнуть на колени, маниакальный смех пронесся по холодной, влажной тьме.

Реакция Эдриана была отложена простым дыханием. Он развернулся и достал из ножен кинжал, ожидая встретить Девину. С подкреплением в виде приспешника. Или дюжины.

Все, что он получил… человека. Гребаного, сраного человека. С раскладным ножом в руке и безумными глазами наркомана, смотрящими из сморщенного черепа.

Еще больше смеха раздалось из раскрытой пасти человека:

— Дьявол заставил меня сделать это! Дьявол заставил меня сделать это!

Бездомный поднял нож над плечом и кинулся вперед, нацелившись на Эдриана с нечеловеческой силой, присущей только сумасшедшим.

Эд рухнул на колени. Обычно он бы присел, перекатил и зашел снизу, но не с Эдди, лежащим на земле: ему нужно следить за своим павшим товарищем краем глаза… Потому что парень не шевелился, не тянулся за оружием, не… о, дерьмо, не шевелился…

— Давай, Эдди… встряхнись! — Переложив кинжал в левую руку, Эд сфокусировался на предплечье одержимого бродяги, выжидая подходящий момент…

Он поймал метающуюся конечность посреди нисходящего удара, в идеальную секунду, чтобы сменить направление лезвия и перенаправить его назад в ублюдка. Изменение курса должно быть пустяковым делом, оружие бы прошло по дуге, избегая контакта с главными органами Эда и застряв в кишках нападавшего.

А вот и нет.

Костлявое тело, контролируемое сумасшедшим разумом, выскользнуло из его хватки, будто Эд пытался удержать порыв ветра.

И тогда он осознал, что Эдди не встанет на ноги.

Будто грабитель мог действительно прочесть его мысли, смех вырвался из потерянной души, звуча как клавиши пианино, нажатые в случайном порядке тяжелой рукой, — лишь резкий, негармоничный шум.

Ублюдок практически парил над землей, снова устремившись на Эдриана, нож был занесен над плечом, кожа натянулась на лице, которое больше состояло из костей, а не плоти.

У Эда не было выбора — только сосредоточиться на нападавшем и защитить себя. Эдди — практически покойник на асфальте, если Эд не выживет и не доставит его в безопасное место.

Этого боя он не проиграет.

Присев в последний момент, он сбил кусок дерьма, послав нападавшего спиной к стене. Когда произошло столкновение, ослепительная боль над почками подсказала, что этот нож вспорол кожу и ушел намного глубже, но не было времени волноваться о протечке. Потянувшись, Эд поймал непредсказуемую руку и прижал к влажному кирпичу. Придавив конечность к стене, он устремил вперед один из своих кинжалов.

Этот маниакальный смех сменился пронзительным визгом боли.

Эдриан ударил снова. В третий раз… четвертый, пятый.

Отстраненно он осознал, что стал настолько же неуправляемым, как и нападавший, но не остановился. С порочной силой он вгонял хрустальное лезвие в торс мужчины, снова и снова, он перестал долбить ребра лишь потому, что сломал их все, сейчас пронзая лезвием влажную губку из оскверненной ткани.

Он все равно продолжал. Больше не прижимая мужчину, чтобы завладеть контролем, он держал ублюдка, чтобы продолжать наносить удары.

Веселухе подошел конец, когда его лезвие наткнулось на кирпичную стену, хрусталь прорезал свой путь в здание, около которого Эдриан убил тварь.