Шрифт:
– Вот и я, - сказал человек.
– Боялся, что не успею. Соскучились? А я выздоровел. Еще поплаваем, а? Поплаваем, только не надо падать духом...
– Гм-гм...
– сказал Седой и отвернулся.
– Что ж, поздравляю. Ребята, пройдемте...
Седой не любил зрелища нежных встреч. Но первой прошла Инна. Она не осталась, хотя Седой видел, как участилось ее дыхание. Что ж, скромность и сдержанность в выражении чувств украшают юность, не говоря уже об остальных возрастах...
Новый водитель был на месте и тщательно протирал белой тряпочкой и без того блестевший пульт. Все кресла были заняты, корабль был готов к выходу.
Седой отдал команду. Шлюз разомкнулся и сомкнулся за кормой. Купол отрядного городка медленно уходил вниз, оставался позади. Но все смотрели в противоположном направлении, где на невысоком, очищенном от ила подводном утесе был ясно виден темно-красный купол из блестящего пластика. Седой молчал. Новый водитель взглянул на него и чуть повернул головку руля, чтобы пройти поближе. Седой опустил веки.
Лодка поравнялась с куполом, и стала видна белая таблична на его поверхности. Все следили за ней, наворачивая головы, пока лодка уходила все дальше.
– Почему он так мало говорил?
– сказала Инна, и Седой понял ее.
– Он был скромен.
– Слишком...
– Нет. Он был виден всем. И считал, что не стоит говорить о том, что ясно и так. И другие видны тоже, сколько бы они ни разговаривали.
– Он погиб... из-за других?
– Его просто убили. Из-за угла. Раньше, чем он успел родиться. В первый раз - тогда, когда топили радиоактивные остатки в Тихом океане...
– В первый?
– Я тоже виноват. Он не должен был выходить усталым.
– Конечно, он пошел зря, - сказал Валерий.
– Не стоило лезть ради ерундового краба.
– Седой, - после паузы промолвила Инна.
– Да?
– У меня просьба. Всплывем там, где мы были в тот раз. У песчаного мыса. Я выйду... вдвоем.
Седой вытянул губы, грустно кивнул. Что же, почему бы и нет? Пусть.
Он отдал команду водителю. Георг и Сандро сидели с каменными лицами, глядели каждый в свой конус обзора. Выздоровевший чуть улыбнулся, но сейчас же лицо его приняло серьезное и даже торжественное выражение.
Наверху он помог Инне выйти.
– Когда придти за вами?
– спросил Седой.
– Через час, - сказала она.
– Лучше через полтора, - сказал ее спутник.
– Через полтора, - согласилась Инна и Седой кивнул.
Они остались вдвоем. Это было то же место, на котором они высадились две недели назад; оставленное ими снаряжение так и лежало, чуть припорошенное песком. Валерий поднял свою куртку, встряхнул ее и засмеялся.
– Такой же день, - сказал он, - и мы снова здесь. Будем купаться, да? Как я вспоминал о тебе...
– он подошел к Инне вплотную, и она ощутила на лице его дыхание.
– Ты меня любишь?
Она не ответила, лишь вытянула руку.
– Посмотри туда. Видишь?
– Конечно. Это маяк, я бывал там...
– Туда примерно час ходьбы.
– Чуть больше. А что?
– Через час ты будешь там. Туда заходят корабли. О увезут тебя, куда захочешь.
– Я никуда не хочу.
– Но ты уедешь. Ты никогда больше не будешь плавать на корабле, на котором плавал Эдик. Не будешь в отряде, в котором был он. И я. Ты чужой нам. И плохой героизм - исправлять свои промахи, когда они уже угрожают людям.
– Да чепуха...
– Иди. Я сказала им, чтобы они задержались, только потому, что пожалела тебя. Я могла выгнать тебя и у них на глазах. И если ты не уйдешь...
– Ну, хорошо. Пусть эта работа меня не интересует - возня с барокамерой. Я остался здесь только ради тебя. Но гнать меня за это? Ты не пожалеешь?
– Может быть, - сказала она.
– Прощай.
– Прощай, - процедил он.
Первую сотню метров Валерий прошел медленно, словно ожидая окрика, просьбы вернуться. Потом пошел быстрее. Берег был пологим, а песок - таким мелким, что нога тонула в нем по щиколотку, и все же Валерий шел быстро.
Инна глядела ему вслед. Потом его фигура растаяла в дрожащем воздухе, поднимавшемся от нагретого песка. Тогда она вздохнула, нашла место поудобнее, села и стала ждать корабль.