Шрифт:
— Я предупреждал, что жвачка еще не готова, — вздохнул мистер Уонка, грустно качая головой.
— Ничего вы не предупреждали! — орала миссис Борегард. — Да вы только посмотрите на нее!
Впрочем, все и так не сводили глаз с Виолетты. И на это жуткое зрелище стоило посмотреть. Лицо, шея, руки, ноги — да собственно, все тело девочки — и даже огромная шапка ее курчавых волос переливались теперь всеми оттенками темно-синего и фиолетового цветов, словно черничный сок!
— У нас всегда что-то не ладилось, когда дело доходило до десерта, — вздохнул мистер Уонка. — А все этот черничный пирог. Но я доведу его до ума, вот увидите!
— Виолетта! — в ужасе закричала миссис Борегард. — Что с тобой? Ты раздуваешься!
— Меня тошнит, — проговорила Виолетта.
— Ты раздуваешься! — снова закричала миссис Борегард.
— Какое странное ощущение! — задыхаясь, пробормотала девочка.
— Еще бы! — сказал мистер Борегард.
— Господи! — верещала миссис Борегард. — Доченька моя, ты похожа на воздушный шар!
— Скорей, на огромную ягоду черники, — сказал мистер Уонка.
— Доктора! — закричал мистер Борегард.
— Проткните ее булавкой! — посоветовал кто-то из мужчин.
— Помогите же ей! — заламывала руки миссис Борегард.
Но помочь девочке было уже нельзя. Ее тело меняло очертания с такой скоростью, что меньше, чем через минуту, представляло собой огромный темно-синий шар — попросту говоря, гигантскую черничину — и о прежней Виолетте Борегард напоминали теперь только две пары крошечных ручек и ножек да маленькая головка, торчавшие с разных сторон из этой огромной ягоды.
— Вот так у нас всегда и получалось, — с очередным вздохом проговорил мистер Уонка. — Я двадцать раз ставил этот эксперимент на двадцати симпатимпасах, и каждый из них превращался в чернику. Самое обидное, что я до сих пор не могу понять почему.
— Я не хочу, чтобы моя дочь превратилась в чернику! — завопила миссис Борегард. — Сделайте так, чтобы она стала прежней!
Мистер Уонка щелкнул пальцами, и тут же рядом с ним появились десять симпатимпасов.
— Откатите мисс Борегард обратно в шлюпку, — приказал он им, — и немедленно доставьте ее в Соковыжимальный Цех.
— В Соковыжимальный Цех? — закричала миссис Борегард. — Что они собираются там с ней делать?
— Ее нужно сейчас же отжать, — сказал мистер Уонка. — Выжать из нее весь сок, а там посмотрим, что получится. Не стоит беспокоиться, дорогая миссис Борегард! Как бы то ни было, мы приведем в порядок вашу дочь! Честное слово, мне очень жаль, что так вышло…
Десять симпатимпасов, как бочку, покатили огромную ягоду по полу через весь Цех Изобретений к двери, выходящей на шоколадную реку, где ждала розовая шлюпка, и мистер и миссис Борегард поспешили за ними. Все остальные (и в том числе Чарли Баккет и дедушка Джо) молча смотрели им вслед.
— Ты слышишь, дедушка? — прошептал Чарли, — Симпатимпасы там в шлюпке что-то поют!
И действительно, снаружи раздавался стройный многоголосый хор. Слова были слышны вполне отчетливо:
— Не может быть сомненья даже, Что в мире нет явленья гаже, Чем юная особа та, Что месяцами изо рта Не вынимает жвачки (это Сравниться может в мненье света Лишь с ковырянием в носу, Что губит девичью красу Под корень). Нам известно точно: Все, кто привержен сей порочной Привычке, будут в некий срок Наказаны за свой порок. Как не пошла она во благо Известной всем мадам Жеваго, Что набивала жвачкой рот Буквально сутки напролет. Она жевала дома в ванной, В гостях на вечеринке званой, В такси и даже — стыд и срам! — Входила с жвачкой в Божий храм. А если у нее в заначке Не оставалось больше жвачки, Она жевала все, что под Руку ей только попадет (Причем с отменным аппетитом): Куски линолеума, битум, Чужое нижнее белье (Но почему-то не свое), Покрышки от автомашины И нос любимого мужчины. На протяженье многих лет Тянулся этот жвачный бред, Пока не завершился самой Что ни на есть кровавой драмой: Уже сгустилась ночи мгла, Когда в постель свою легла Мадам Жеваго. Для начала Она немного почитала, Жуя в кровати (даже там!), Как заводной гиппопотам. Потом, сжевав четыре пачки И выплюнув остаток жвачки На позолоченный поднос, Она, уткнув в подушку нос И отсчитав два-три десятка Овец, уснула сладко-сладко. Но что за чудо! Спит мадам, А тренированным зубам Ее не спится ни в какую — Они молотят вхолостую! Остановиться им невмочь. Представьте лишь: глухая ночь, И с жутким звуком плотоядным В кромешном мраке непроглядном Жует невидимая пасть: «Хрясть-хрясть-хрясть-хрясть! Хрясть-хрясть-хрясть-хрясть!» И вдруг, застыв на миг короткий, Огромная раскрылась глотка И, лязгнув как стальная дверь, Язык свой собственный на две Перекусила половинки!..