Беата, в шляпке с густой вуалью, заняла свое место в синагоге и, как всегда, принялась высматривать родственников. Она понимала, что могла бы прийти в любой другой день, но именно в этот праздник полагалось просить прощения у них и у Бога. Ей показалось, что сегодня мать выглядит более изможденной, чем обычно. По какому-то счастливому совпадению на этот раз Беата оказалась прямо за спиной матери. Если бы она посмела, то могла бы протянуть руку и коснуться ее.

Почувствовав чей-то пристальный взгляд, Моника обернулась и посмотрела на сидевшую сзади женщину. Разглядеть ее лица под вуалью она не смогла, но ей почудилось что-то знакомое. Прежде чем она отвернулась, Беата подняла вуаль, и мать узнала ее. Их взгляды встретились. Мать слегка кивнула и отвернулась. Бригитты рядом с ней не было. Моника сидела одна, среди незнакомых женщин.

Когда все стали покидать синагогу, Беата вышла рядом с ней. На этот раз у нее не было ощущения, что мать старается избегать ее.

Монику потрясла бездонная скорбь в глазах дочери. Их руки неожиданно встретились. Беата нежно сжала ее пальцы, и мать не отстранилась, но уже через мгновение направилась к мужу. Тот по-прежнему держался прямо и гордо, хотя Беата заметила, как он постарел. Ее отцу было уже шестьдесят восемь. Матери — шестьдесят три.

Проводив их взглядом, Беата взяла такси и вернулась домой.

— Ну, как все прошло? — спросила Амадея за ужином.

— Что именно? — пожала плечами Беата. Она редко говорила за столом, а сегодня выглядела особенно рассеянной. Беата была под впечатлением от встречи с матерью. Семнадцать лет они не разговаривали, а ведь за это время столько всего произошло! Родились ее дочери, погиб муж, все в ее жизни изменилось, она стала графиней, что не имело для нее никакого смысла, хотя ее сестра, наверное, умерла бы от зависти.

— Разве сегодня не тот день, когда ты ходишь в синагогу? — удивилась Амадея. — Зачем ты это делаешь, мама?

Амадея знала, что ее мать всегда интересовалась вопросами религии. Возможно, именно желание узнать побольше и влекло ее в синагогу? Или она поступала так из уважения к каким-то людям? Насколько Амадея знала, мать всегда была благочестивой католичкой.

— Мне это нравится.

Беата не объяснила старшей дочери, что хотела хотя бы раз в год видеть мать, а сегодня ей довелось даже держать ее за руку. Пусть они не обменялись ни единым словом, но этот простой жест словно оживил ее. После смерти Антуана Беату преследовало единственное желание — встретиться с матерью, словно между прошлым и будущим неожиданно возникла странная связь. Моника стала звеном той цепочки, которая протянулась от нее к Беате и девочкам.

— Как подло, что евреи больше не имеют права издавать газеты или владеть землей! А некоторых даже посылают в исправительно-трудовые лагеря! — возмущенно воскликнула Амадея. В январе канцлером стал Гитлер, и с тех пор то и дело появлялись новые законы против евреев. Беата знала об этом, считала подобные вещи позором нации, но, как и большинство людей, ничего не могла сделать, чтобы остановить разгул антисемитизма. Впрочем, как и у большинства людей, у нее были свои тревоги и проблемы. Но все же волна ненависти к евреям не могла не вызывать у Беаты тревоги.

— Что тебе об этом известно? — удивленно проговорила она.

— Очень многое. Я слушала лекции одной женщины по имени Эдит Штайн. Она утверждает, что женщины должны заниматься политикой, делами народа и страны. Она даже написала письмо папе с осуждением антисемитизма. И я читала ее книгу. Она родилась в еврейской семье, но одиннадцать лет назад перешла в католичество и постриглась в монахини. Однако нацисты до сих пор считают ее еврейкой. Ей запретили читать лекции и преподавать. Теперь она живет в кармелитском монастыре в Кельне и очень знаменита.

— Знаю. Я читала о ней. И нахожу ее книги интересными.

Они впервые разговаривали как двое взрослых людей, спокойно и серьезно. Ободренная таким отношением матери, Амадея решила открыть ей свое сердце. Ее поразило, что мать тоже знала об Эдит Штайн.

— Иногда я думаю, что могла бы стать монахиней. Однажды я даже поговорила об этом со священником. Он тоже со мной согласен.

Беата расстроенно нахмурилась, впервые поняв, как долго она пренебрегала материнскими обязанностями и как одинока ее старшая дочь. Кроме одноклассниц, ее единственной подругой оказалась девочка, которая была в два раза младше. Слова Амадеи прозвучали для Беаты сигналом тревоги. Вероятно, она должна уделять больше внимания дочери. Со смерти Антуана прошло шесть лет, и все это время Амадея несла на своих плечах тяжкий груз ответственности за сестру.

— Твой отец вряд ли захотел бы, чтобы ты стала монахиней, — возразила Беата, вспомнив, как отец Андре заметил, что из нее вышла бы неплохая монахиня, а Антуан тогда очень рассердился и сказал, что идти в монахини — значит загубить свою жизнь. Он считал, что женщина должна выйти замуж и рожать детей. Поэтому сейчас Беата повторила сказанные тогда Антуаном слова, чувствуя, что должна говорить от имени мужа, раз уж сам он не может наставить дочь. Но Амадея не сдавалась:

— Может, не все созданы для того, чтобы иметь детей. Сестра Гретхен несколько лет назад стала монахиней. И ей это нравится. В прошлом году она приняла постриг.