Пока беседовали, трубки наши докурились до конца. Постучал о каблук, выбил пепел, засунул трубку за голенище, попрощался с мичманом и отправился к себе.

Снова возвращаюсь к своему взводу. Разведчики, как и час назад, пока я отсутствовал, попарно растянулись по всему участку вдоль шоссе. Лежат возле укрытий, сооруженных из того, что попало под руку. Уже прошло часа три, как наступило затишье.

Я подошел к Овчаренко. Рядом с ним лежат Соболев и Огир. Обсуждают стычку у мостов, прикидывают, как держаться дальше, если японцы опять полезут.

— Немцы старались охватить с флангов, проскочить в тыл. В лоб ходить они не любили. А самураи к переправам лезли напролом. Думали, у нас нервы не выдержат, — сравнивает Павел Огир.

— А огонек у них слабоват, — оценивает Соболев, — бьют из винтовок и карабинов, автоматы не слышны.

— Но бьют прицельно, на выбор. Мы вон привыкли из автоматов запускать очередями. А тоже бы надо поспокойнее выбирать цели, — поучает Овчаренко.

— Тут ухо держи остро, японцы, пожалуй, тоже что-нибудь придумают, чтоб не набивать больше шишек при лобовой атаке, — продолжает вслух размышлять Огир.

— Сегодня им оставалась узкая горловина, а проскочить уж очень хотелось. Увидят, что нас мало, растянут линию и будут обтекать, — поддерживает его Овчаренко.

— Мы тоже не лыком шиты, еще полезут — снова врежем, чтоб дух вон, — обещает Соболев.

— Ты, Виктор, рановато грозишься. Как бы и нам по физиономии не надавали. Разберутся — глядишь, вновь возьмутся за нас. Нельзя их подпускать близко, — предупреждает Овчаренко.

— Не оставляйте больших разрывов, продолжайте делать укрытия, выбирайте сектора для прицельного огня, — советую ребятам.

К нам подошел Гузненков. Присел, прислушался к разговору десантников. Я поинтересовался, что нового. Никаких, говорит, утешительных известий еще нет. Предложил мне пойти посмотреть, как расположились разведчики моего взвода.

По пути я его спросил, где Денисин, что-то его не видно. Иван Иванович ответил, что, прихватив с собой Агафонова и еще двух автоматчиков, полковник под покровом темноты ушел куда-то в сторону порта. Перед уходом в сторонке вдвоем разговаривали с Леоновым. Этот уход полковника меня заинтриговал и обеспокоил. Я об этом с тревогой прямо сказал Гузненкову.

Надо сказать, что участие полковника в нашей небольшой группе первого броска беспокоит не только меня. Ведь он занимает важный пост — начальник разведки флота, ему очень многое известно. Не дай бог, что случится. Мы сейчас как в только что разворошенном осином гнезде. И оттого беречь полковника надо строже глаза. А он куда-то ушел. Прикидываем, где и как искать, если срочно потребуется. Пытаюсь выжать из Гузненкова, не знает ли он еще чего. Иван Иванович предполагает:

— Денисин в прошлом сухопутный офицер, при действиях на берегу командование рассчитывает на его знания. К тому же, — добавляет он, — театр здешний полковнику лучше известен, давно на востоке служит.

Однако эти доводы не показались нам самим достаточно убедительными, чтобы посылать в такую рискованную операцию полковника, владеющего сведениями о всей разведке флота. Уж очень большая ставка в игре. Оправданна ли? Да и у нас опыт не настолько мал, чтобы не доверить выполнение операции без высокого куратора.

Ухватываемся еще за одну мысль, которая бы объясняла такое решение. Военные события нарастают в слишком быстром темпе, они обгоняют ранее разработанные планы. Почему противник отходит, оставив без боя уже два приморских города? Где японцы намерены остановиться и дать нам бой? Все это не может не занимать командование. Может, для того, чтобы посмотреть на ситуацию глазами офицера, наделенного более широкими сведениями об оперативной обстановке, и послали сюда полковника?

— Я подозреваю, что тут есть что-то общее с нашей вечерней прогулкой в Унги, — предполагает Гузненков.

Вернулись они часа через полтора. Я спросил Агафонова, где они были. Семен что-то невнятно пробормотал, не сказав ничего путного. В тот раз мы так и не узнали истины. Да она нас больше и не занимала. Было не до того. Раз полковник вернулся, поблизости возле нас — все меньше волнуешься за его судьбу. Будет туго — за него-то мы сумеем постоять. Уже позже другие события пролили свет на эту высадку Денисина. Настрого затаившись, во вражеском тылу обосновались разведчики, подготовленные и посланные Денисиным. Получить от них быстро сведения из первых рук, в усложнившейся обстановке дать им ориентировку, направить на нужное дело — вот почему двинулся в такой опасный маршрут полковник Денисин.

Около десяти часов вечера притихшие было японцы опять всполошились. Мы с Тихоновым лежали в это время в его отделении и прикидывали, с какого направления вероятнее всего могут в темноте они двинуться. Вдруг на участке взвода Никандрова застрочили из пулеметов и автоматов, а через минуту в перестрелку втянулся и весь мой взвод. При вспышках выстрелов и изредка взлетающих ракет видно, как японцы короткими перебежками стараются сблизиться с отрядом. Наткнувшись на частокол наших автоматных очередей, падают и лежат сперва неподвижно. Потом, не поднимая головы, стреляют наугад. Мне удалось разглядеть, как с полдесятка их пытаются ползти в нашу сторону. Но матросы заметили ползущих и перенесли на них огонь автоматов. Пострадал ли кто из них — неясно, но больше они не шевелятся. Может, кто и затаился. Тут стрельба из-за домов и заборов участилась. Десятка два японцев выскочили из укрытий и кинулись в нашу сторону. С флангов и посередке нашей цепи резанули по ним из пулеметов.