Борис, Никита, Алла и Максим уже были в аэропорту — ждали отправления своего самолета на Санкт-Петербург, который вылетал на полчаса раньше Дашиного, московского. В зале, сидя рядом с Максимом, Даша исподтишка посмотрела на Аллу, Бориса и Никиту, пытаясь понять по их лицам, произошло что-нибудь между ними или нет. Но Никита выглядел оживленным и бодрым, Борис хмурился, а Алла (на ее шее из-под ворота ее рубашки виднелся черный опал) молчала — все как обычно.

С Максимом они говорили о какой-то ерунде — совсем не о том, о чем стоило бы говорить. Что-то про дьюти-фри, про посадку в самолет, про погоду в Москве и Питере… Это все было неважно. Но важное не выговаривалось, просто невозможным казалось произносить в битком набитом людьми зале какие-нибудь слова, которые говорят друг другу на прощание близкие люди.

«Впрочем, разве мы близкие друг другу люди?» — грустно подумала Даша.

И тут вспомнила.

— Максим, я же тебе такое спасибо за Инну хотела сказать! — воскликнула она. — Чуть не забыла. После разговора с ней мне действительно стало гораздо… — Даша запнулась, пытаясь подобрать слово, — стало гораздо легче.

— Что значит «спасибо за Инну»? — нахмурился Максим.

— Ладно, не притворяйся, — улыбнулась Даша. — Она мне сказала, что ты ее прислал.

— Куда прислал?

Даша внимательно посмотрела на Максима, на лице которого отражалось полное непонимание.

— Ко мне в номер, — уже без улыбки пояснила она. — Когда утром ты ушел на море, а я осталась одна. Инна пришла, посидела со мной, поговорила, мне стало лучше, и я тоже отправилась к тебе на пляж.

— Я ее к тебе не посылал, Даша, — сказал Максим. — Видел мельком на твоем этаже — она сидела и кого-то ждала, но ни о чем не просил.

Даша откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Она сразу поняла, что Максим говорит правду, но то, что следовало из этой правды, было так нехорошо, так грязно, что лучше бы он врал. «Она мне так нравилась… — вспомнила Даша. — Больше всех остальных туристов».

— Она ждала, когда ты уйдешь, — проговорила она. — А потом очень правдоподобно все придумала. Вот поэтому ты и видел ее на этаже. Ей нужно было застать меня одну и обо всем расспросить.

Доброе некрасивое лицо Инны с темными завитушками волос вокруг головы всплыло у Даши перед глазами, и к горлу неожиданно подкатила противная тошнота.

— Придумала? — непонимающе переспросил Максим, вдруг догадался. — Что ты ей рассказала? — быстро спросил он. — Дашка, что ты ей рассказала?

— Все. — Даше хотелось плакать. — Я все ей рассказала: и про Леву, и про Джой, и про Марка. Она очень интересовалась, не выдал ли ее на допросе Лева. И, знаешь, наверное, так волновалась, что даже проговорилась один раз. Сказала про Леву что-то вроде: «Надеюсь, он не сдаст никакой полезной информации». Потом как-то выкрутилась, так что получилось, будто она просто хочет его смерти. А на самом деле наверняка именно это имела в виду — что Лева не сдаст ее. Интересно, кто она для них, если перепуганный до смерти парень ни слова о ней не сказал?

— Даша, надо им позвонить, — Максим вскочил с места. — Получается, что полиция взяла обычных исполнителей, «шестерок», а организаторы остались в стороне. Ведь понятно, что Инна не просто сбытчик наркотиков, а кто-то гораздо серьезнее. Может быть, через нее наркота попадала на побережье, а Инна снабжала гидов. Пусть полиция выясняет…

— Эй, ты чего на рейс не идешь? — раздался сзади голос, и подошедший Никита хлопнул Максима по плечу. — Друзья, пришел грустный час расставания. Даша, прощайте или до свидания — как получится.

Он поклонился Даше и пошел к стойке регистрации.

— Надеюсь, прощайте, — вслух подумала Даша, глядя Никите вслед. — Максим, иди скорее, — обернулась она к Максиму. — Я сейчас позвоню в полицию и все им расскажу. Иди быстрее, там уже почти никого нет!

— Без меня не улетят, — хмыкнул Максим, вешая на плечо легкую сумку. — Все, пока, я тебе позвоню.

Он наклонился и дружески чмокнул ее в щеку. Отошел на десять шагов и вдруг обернулся.

— Слушай… — начал он, и у Даши замерло сердце. — А ты ведь не позвонишь им…

Сердце встало на место.

— Не позвоню, — покачала она головой. — Прости, пожалуйста. Ты же сам понимаешь, звонок — это глупо и бессмысленно. Надо оставаться здесь, давать показания, а я не останусь.

Он покивал, задумчиво глядя на нее через разделяющие их десять шагов.

— Все с тобой ясно, — сказал с непонятным выражением — затем повернулся и пошел к стойке.

Даша провожала его взглядом до тех пор, пока он не исчез из виду, но Максим больше не оборачивался.

«Все с тобой ясно…» Ей было тошно и противно. На самом деле вполне можно сейчас позвонить в полицию, попросить позвать к телефону того, что говорит на английском, быстро рассказать ему про русскую жену турка по имени Инна, которая связана с поставками наркотиков туристам. И пусть ее информации не нашлось бы подтверждения — все равно, наверняка Инну проверили бы, прошерстили бы и ее друзей, и красавца-мужа. Можно позвонить, конечно. Правда состояла в том, что Даша не собиралась этого делать, и ей было за себя стыдно.

Она сидела в аэропорту, а в голове назойливо вертелся последний разговор с Инной. Потом Даша вспомнила, как она спорила с Алиной из-за нее, как Инна помогла ей, когда Женечка пыталась ее утопить. «Не могу я позвонить, и все, — с отчаянием думала Даша. — Не могу. Она ничего плохого мне не сделала. Она была… она казалась такой… такой хорошей!» Ей хотелось, чтобы внутренний голос сказал что-нибудь умное и правильное, но он молчал.

Объявили посадку, и Даша прошла в самолет. Она оживилась единственный раз, когда самолет начал приземляться, и в окошко иллюминатора Даша увидела подмосковный лес, освещенный заходящим солнцем, и подумала, что лес может быть гораздо красивее моря.