Громыко Ольга
Шрифт:
Ксандр в разговор не вмешивался. Только все пристальнее глядел на рыжую догевскую магичку, занявшую место позади министра. Девушка упорно не замечала учительского внимания, любуясь развевающимися на шестах флагами.
— …но ведь так не может продолжаться бесконечно! В вашем городе орудует шайка наемных убийц, а то и секта — у них даже ножи одинаковые!
— А можно ли на них взглянуть? — вкрадчиво осведомился архимаг.
— Я их выкинула, — быстро ответила магичка. — Они были отравленными.
— Действительно, ужас, — вздохнул Ксандр.
В разговор (к огромному облегчению рыжей) вмешалось пение труб. В центр ристалища вышли трое магов в парадных мантиях, от имени Совета Ковена поприветствовали коллег и зрителей, многозначительно пожелали всем удачи и объявили турнир открытым. После чего неторопливо прошествовали обратно к лавкам: колдовать на турнире дозволялось только участникам, к концу состязаний воздух над ристалищем и без того искрил от магии.
Первые несколько поединков прошли спокойно: ни с ристалища, ни с лавок никого не унесли. На одного из зрителей, правда, свалилась дохлая утка, неосмотрительно пролетевшая над сражающимися магами, но ей только обрадовались и поскорее запихали в торбу.
Дар был так тих и печален, что через полчаса это начало не на шутку нас беспокоить. Даже когда Микол Проповедник [3] сдуру выставил «дыхание зимы» против «водяного копья» и ему хорошенько настучало ледышками по загривку, брат всего лишь укоризненно покачал головой и вздохнул.
— Чего ты придуриваешься? — ущипнула я его за локоть.
Дар с достоинством убрал руку, пригладил волосы, начавшие подсыхать и снова топорщиться.
— Я не придуриваюсь. Я признал справедливость ваших гневных речей, устыдился, раскаялся и решил начать новую, благочестивую жизнь. Так что возрадуйтесь и возблагодарите богов за это чудесное перерождение.
3
Прозвища магам обычно даются по месту, где они родились либо прославились. Бывают и исключения. Например, Микол проводил день перед битвой в уединении и молитвах, а при встрече с нежитью задушевно интересовался, не желает ли она раскаяться, уверовать во Всевышних и принять святое причастие. Пока никто не согласился, но маг не терял надежды.
— Ничего себе возрадуйся! Отец уже глаза вывихнул на тебя коситься. Веди себя нормально.
— А что мне за это будет? — слегка ожил брат.
— Ничего себе! — возмутился папа, украдкой прислушивающийся к разговору. — А что ты хочешь?
— Ну… э-э-э… — Дар что-то подсчитал на пальцах. — Две серебрушки.
— Ах ты вымогатель! — опешил отец. — Чтобы мы за твое шкодничество еще и платили?!
— Тогда наслаждайтесь обновленным мной и дальше. — Брат снова надулся и демонстративно уставился на ристалище.
Объявили следующую пару: Катисса Лабская против Кивра Ружанского, молодого, но такого многообещающего мага, что при его въезде в деревню селяне спешно начинали прятать дочерей в хатах, а бойкие вдовушки, напротив, сбегались к калиткам. Колдовал, впрочем, он тоже хорошо, бой обещал быть интересным.
— А может, одной хватит? — помявшись, предложил папа.
Брат величественно проигнорировал унизительное предложение.
Я поплотнее укуталась в тонкую шерстяную накидку. Навес подозрительно хлопал, пузырем выгибаясь то внутрь, то кнаружи.
— С Шаккары идут, — неодобрительно глянув на тучи, заметил Ксандр. — Ветер уже пару дней не менялся.
— От этой Шаккары нынче одни проблемы, — встрепенулся министр, словно ему наступили на любимую мозоль. — Если бы у нас был нормальный флот…
— Радуйтесь, что у них нет нормального флота, — елейно заметил Всерадетель.
— Не смешите, — презрительно фыркнул премьер. — Шаккарцы торгаши, а не воины. При виде боевых кораблей они сами попрыгают за борта своих рыбацких скорлупок!
— Маги у них хорошие, — справедливости ради напомнил Ксандр. — И магических источников много. На море мы еще могли бы дать им бой, но высадиться на остров без значительных потерь не удастся.
— Ерунда, — запальчиво отрезал министр. — Мобилизовать все торговые суда, снарядить баллистами, посадить на каждое по три дюжины воинов и парочке магов, вон их тут сколько ерундой мается…
Ксандр поморщился и снова покосился на рыжую. Судя по понятливой ухмылке магички, очередное покушение поджидало премьера сразу по выходу с ристалища.
— Война есьмь занятие жестокое и бессмысленное, недостойное истинного монарха, — нравоучительно изрек Всерадетель исключительно назло министру. Все прекрасно помнили, как месяц назад этот святоша благословлял рыцарский отряд в поход против расплодившихся в северных лесах разбойников. Причем так увлекся, что парочка молоденьких оруженосцев упала в обморок от описания предстоящей битвы. — Добро должно насаждаться разумом, а не мечом.
Священнослужитель со вкусом перекрестился и торжествующе уставился на премьера. Тот не подвел, аж побагровев от возмущения: