– Они напали, я защищаюсь, - отрезал маг.
– Лучше думай, что делать дальше, государь!

Для того, чтобы принять решение, Эйтору не потребовалось много времени. Перед ним маячили спины врагов, из которых лишь немногие нашли в себе смелость повернуться лицом к страшному колдуну. Всадники протискивались в ворота, рассчитывая за стенами замка найти спасение. А это означало, что ворота все еще были открыты. Это был шанс, дар судьбы, и король, возбужденный и разъяренный, направил к замку своего коня.

– Вперед, за мной, - правитель Альфиона взмахнул клинком над головой.
– В атаку! Руби изменников!

Всадник в посеребренной кольчуге оказался единственным, кто пытался преградить путь противнику. Эйтор, охваченный боевым азартом и злобой, налетел на Витуса, обрушив на него град ударов. Оба были вооружены только мечами, и бой шел на предельно малой дистанции. Клинки рассекали воздух, сталкиваясь со звоном или глухо ударяясь в чужие щиты. Витус, вблизи оказавшийся действительно весьма молодым, бился умело, но он не мог ничего противопоставить ярости своего противника. Щит рыцаря-мятежника раскололся вдоль, а затем клинок Эйтора обрушился ему на голову, развалив и прочные шлем, и череп.

– В атаку, - кричали, подбадривая друг друга, королевские воины, рвавшиеся к воротам.
– Убивать всех без пощады! Смерть!

Рупрехт, чуть отстав от латников, швырнул в толпу вражеских воинов еще один сгусток огня, расчистив людям короля вход в замок. Вихрь пламени поглотил сразу десяток солдат, не оставив от них даже пепла, но оставив черные пятна граи на камне стен. И первым в ворота ринулся сам Эйтор, вонзив шпоры в бока своего скакуна, размахивая над головой окровавленным клинком и что-то бессвязно крича во все горло.

Какой-то всадник, тоже что-то крича от ужаса, ринулся наперерез королю, но Эйтор одним ударом рассек ему грудь, сметя со своего пути неожиданное препятствие. Тяжелые копыта боевого скакуна с хрустом впечатались в обугленные кости, все, что осталось от всадников Витуса, с дробным грохотом ударили о прочные доски подъемного моста, и король в следующий миг уже очутился на замковом дворе, один, лицом к лицу с целой дружиной.

Эйтор слышал, как над головой защелкали арбалеты - стрелки, опомнившиеся после устрашающего зрелища гибели своих товарищей, уничтоженных магом за считанные мгновения, запоздало разрядили самострелы, пытаясь отсечь врага от распахнутых ворот. Кто-то за спиной короля вскрикнул, видимо, поймав своим телом болт, но сам Эйтор уже ворвался за стены, движимый непреодолимой жаждой убийства, яростью, выжигавшей его изнутри.

Королю попытались преградить путь. Со всех сторон к всаднику кинулись пешие воины, вооруженные алебардами и короткими копьями, взяв короля в кольцо. Точнее, они попытались сделать это, но Эйтор, даром, что конь его не был защищен латами - никто не собирался сражаться, думая только разведать, что к чему, и без приключений вернуться в Самкейн - с ходу прорвал жидкий заслон.

Оказавшись в гуще врагов, рубивших и коловших своими алебардами, Эйтор раздавал удары направо и налево. Конь его вертелся волчком, и к каждому, кто пытался достать короля, тот в момент атаки оказывался обращен лицом. Удар алебардой правитель Альфиона отбил, отведя граненое жало в сторону своим щитом, и одновременно он ударил клинком еще одного противника, пытавшегося подрубить ноги скакуна топором. В замах было вложено достаточно силы, и клинок рассек и каску, и стеганый подшлемник, и кость, развалив голову врага на две половины. А король уже рвался дальше, разбрасывая пытавшихся взять его в кольцо, навалившись разом со всех сторон, противников.

Прочная кольчуга, дополненная пластинчатой кирасой, стальные поножи, наручи, наплечники - все это делало Эйтора почти неуязвимым, позволяя не опасаться случайных ударов, скользящих, нанесенных на излете. А его клинок, отличное оружие гардской работы, легко разрубал кольчуги и стеганые куртки врагов, отсекая руки и снося головы с плеч.

Кто-то из солдат Витуса попал под копыта обученного жеребца, который совершенно не боялся крови и очень хорошо знал, что нужно делать с теми, кто тычет в него остро оточенным железом. Смерть несчастного сопровождал только короткий крик и хруст костей. Еще двоих Эйтор зарубил, рассекая с первого удара и стальные каски с заостренными тульями, и черепа. Прочие же просто бежали, поскольку следом за Эйтором в замок врывались все новые и новые бойцы, и первым из них в стенах замка оказался впавший в совершенное неистовство лорд Грефус.

– Я здесь, мой король, - рычал лорд, буквально протаранив выстроивших на его пути стену щитов дружинников Витуса.
– Я иду! С дороги, выродки, - свирепствовал дворянин, орудуя грозным перначом.
– Сдохните все, поганые псы!

Лорд Грефус, и сейчас пытавшийся не оставлять государя в одиночестве, раз за разом обрушивал на головы и плечи вражеских пехотинцев удары булавы, легко плющившей шлемы и мозжившей черепа, превращая их в кровавое месиво. Однако даже самый могучий боец не сможет долго держаться против дюжины врагов, которые отлично знают, чем для них обернется поражение. Не избежал этой участи и Грефус, которого атаковали сразу отовсюду, даже со стен - кто-то из арбалетчиков время от времени посылал в рыцаря болты, не думая даже о том, что может поразить своих товарищей.

Опомнившиеся, собравшиеся с силами воины рыцаря Витуса теснили Грефуса обратно к воротам, прикрываясь высокими щитами и выставив перед собой длинные алебарды и глефы. Кто-то из противников сумел зацепить его крюком на обухе своей алебарды. Спутники Эйтора въезжали в замок поодиночке, и защитники крепости могли атаковать их все вместе.

Грефус не удержался в седле, свалившись под ноги своим противникам. Тяжелая кольчуга мешала ему подняться, и несколько воинов уже занесли алебарды и пехотные топоры на длинных рукоятях, чтобы добить поверженного латника. Но король Эйтор, успевший прикончить еще двух врагов, уже прорвал сомкнувшееся вокруг лорда кольцо, разогнав людей покойного Витуса.