Третья девушка вроде как не собиралась садиться в машину. Слава решил, что она только помогала дотащить перепившую подругу. Пока девушка мялась у передней дверцы, Слава успел хорошо ее разглядеть. Первое, на что он обратил внимание, были длинные, до задницы, каштановые волосы девушки. Последнее время бабы стриглись коротко, хвала прогрессу и феминизму. Если бы они знали, чего лишают себя! При взгляде на каштановую волну Слава непроизвольно представил эти волосы рассыпанными по подушке, и в горле у него пересохло. Лицо девушки было практически скрыто огромной, стоящей вопреки всем законам физики огромной челкой. Синие тени жутко смотрелись в сочетании с большими, с поволокой карими глазами девушки, но легкое платье девушки выглядело так, что Славе сразу захотелось сказать ей что-нибудь приятное.

Тут неформалка с заднего сиденья крикнула:

– Рита, садись! Ты ведь Грина лучше знаешь, поможешь уговорить!

Девушка открыла дверцу и села. Слава хотел спросить: «Куда едем?», но тут увидел у нее на коленях книгу и словно споткнулся. Это была задняя обложка книги, так что Славе не удалось узнать, что читают такие милые девушки. Да и не написали еще книги, которая могла бы лишить дара речи бывалого таксиста, дело было в другом.

Всю обложку занимал смазанный отпечаток кровавой ладони. Это не было частью оформления – там, где к бумаге прижались подушечки пальцев, Слава отчетливо разглядел маленькие бурые комочки.

– Что встал? – рявкнула неформалка. – Гони!

– Куда едем? – спросил Слава, справившись с собой.

– На вокзал, – сказала Рита.

– Автобусный или железнодорожный?

Рита растерянно посмотрела на таксиста.

– Я даже и не знаю…

Слава улыбнулся. Неформалка выдала новую порцию проклятий, отдышалась и сказала:

– Ну подумай, Рита! Ты ведь с ним разговаривала! Может, там автобусы отъезжали, рычали в трубку…

– Да никто там не рычал, Катя, – растерянно сказала Рита. – Хочешь, я ему еще раз позвоню?

– Не надо, – сказал парень.

– Заткнись, козел, – сказала Катя.

Лицо Риты просветлело:

– А! Там было это, знаешь: «Внимание, внимание! Электропоезд на Кудово…»

– Железнодорожный, – сказала Катя таксисту, но тут уже заводил машину.

Боль за грудиной все нарастала, словно в музыканта вцепился волк и теперь рвал из живого тела куски мяса. В ушах Рикошета звучал гул, словно в отдалении взлетал самолет, но этот грохот все приближался, и от него становилось больно ушам. Витек перестал видеть свое отражение в осколке зеркала. Все застлала тьма. Музыкант уронил голову обратно на подлокотник.

И в этот момент Рикошет понял, что умирает. Страх окатил его ледяной волной, и тут же сдавило горло. «Надо успокоиться», подумал бас-гитарист. – «Сосредоточиться на какой-то одной мысли». Он подумал о том, что негоже умирать, уткнувшись носом в диван. Гарик не смог бы перевернуть его, и долго бы еще пытался помочь Рикошету, а потом, когда наконец понял бы, в чем дело… С другой стороны, Гарик запретил ему двигаться. Но все же, несмотря на запрет и боль, Рикошет повернулся на спину.

– Гарик, где же ты, – пробормотал он. – Гарик…

– Я здесь, – отозвался солист «Колотуна Бабая».

Раздались шаги.

– Открой рот, – сказал Гарик.

Рикошет покорно раздвинул челюсти, и ощутил горькую руку Гарика у себя на губах. Тот высыпал ему в рот маленькие гладкие крупинки, похожие на капсулы рыбьего жира, который музыкант принимал в детстве.

– Глотай, – сказал Гарик. Рикошет попробовал и чуть не подавился, закашлял. – Подожди, я тебе сейчас воды принесу.

Рикошет слышал, как зажурчала вода – Гарик открыл кран. Ни чашек, ни стаканов Гарик не нашел, и принес ему воды прямо в горсти, половину по дороге расплескав. Рикошет почувствовал, как тоненькая струйка с отчетливым привкусом ржавчины коснулась его губ, и жадно проглотил.

– Так, вот еще, – сказал Гарик. – Эту положи под язык и рассасывай.

Когда в глазах у Рикошета прояснилось, Гарик сидел на подоконнике и тревожно смотрел на него.

– Окалемался? – спросил Гарик.

Рикошет кивнул.

– Сколько время? – спросил он.

«Акафист» должен был выступать сразу после перерыва.

– И думать забудь, – сказал Гарик. – Тебе полежать надо. Я могу с ребятами первым выйти…

Гарик заглянул в глаза Рикошету, и осекся. Там горело только одно слово – «контракт».

Рикошет покачал головой и начал садиться.

– Ну, хочешь, не мы, пусть «Экклезиаст» выйдет? – сказал Гарик. – Я попрошу…

– Спасибо, конечно, что ты меня откачал, – ответил Рикошет. – Но…

Гарик метнулся к нему и обнял, не давая встать.

– Ты совсем рехнулся, – чуть не плача, воскликнул он. – Тебе русским языком говорят, постельный режим и прогревания! Ты что, хочешь, чтобы ваш акафист стал поминальной молитвой по тебе, что ли?

– А может и хочу, – сквозь зубы ответил Рикошет.