– Умирают, но не так, как человек.

Лин вздохнула.

– Звезды гаснут, как угольки, – тихо сказала она.

Федор покачал головой.

– Остывший уголек можно потрогать, – сказал он. – Когда умирает большая звезда, от нее ничего не остается. Для нас, конечно, для наблюдателей.

– Значит, погасшая звезда рассыпается в пыль? – спросила Лин.

– Нет, она остается на месте.

– Вы разыгрываете меня, Федя! – воскликнула Лин. Она поднялась с валуна, сделала несколько шагов. – Если звезда остается на месте, пусть даже погасшая, то почему ее нельзя обнаружить?

– По очень простой причине, Лин, – сказал Федор. – Если звезда достаточно велика… Она не отпускает от себя ничего, вырваться от нее невозможно. Ни один луч, ни один квант света не может покинуть такую звезду. Любая частица, как бы скоро она ни мчалась, если и попытается оторваться от звезды, то тут же упадет обратно, – указал Федор на пропасть.

Лин посмотрела в сгущенную тьму пропасти расширенными глазами.

– Звезда – черная темница, – негромко произнесла она. – Страшно… Звезда, берущая навеки в плен все, что к ней приблизится. Вечная тюрьма в шапке-невидимке…

– Именно в шапке-невидимке, – подхватил Федор. – Астрофизики называют ее сферой Шварцшильда.

– А что это за сфера? – оживилась Лин.

– Условная величина, рассчитываемая отдельно для каждой звезды, – пояснил Федор. – Если звезда занимает пространство большее, чем сфера Шварцшильда, – она сияет для нас в небе, как обычная звезда. Однако достаточно ей, сжимаясь, стать меньше сферы Шварцшильда – и звезда исчезнет с небосклона, превратится в черную дыру, бесконечную воронку, попав в которую, уже не выберешься.

– Знаете, Федя, я однажды побывала на Марсе, – произнесла задумчиво Лин, – и повидала там бальсанч – песчаную бурю.

– Слышал о бальсанче, – кивнул Федор, – но видеть его еще не приходилось.

– Во время бальсанча небо смешивается с землей, становится сразу темно, как ночью, – продолжала Лин. – Поднимаются тучи песка, и песчинки жалят, как пчелы. Огромные обломки скал летают легко, словно перышки. Горе тому, кто не успеет спрятаться: пространство пронизывают фиолетовые стрелы молний, которые испепеляют все на своем пути… Но мертвая звезда, о которой вы рассказали, больше потрясает воображение. Потому что, попав даже в такую передрягу, как бальсанч, можно надеяться спастись… А Черная звезда… – не договорив, Лин смолкла.

Костер погас, лишь несколько углей еще тлели. Пахло увядшей травой.

– Послушайте, Федя, а если человек попадет в плен к Черной звезде? – спросила Лин.

– Трудно будет вырваться, преодолеть притяжение звезды, – сказал Федор.

Лин кивнула.

– Понимаю. Но он сможет жить там, в плену?

– Этот вопрос еще не выяснен, – нахмурился Федор. – Чтобы ответить на него, нужно полететь к Черной звезде.

Из-за дальней снеговой шапки выглянула Луна. Лин посмотрела на нее.

– Тянет туда? – спросил Федор, показывая на Луну сломанной веткой.

– Конечно. Луна – моя родина.

– Я недавно читал о первых поселенцах на Луне, – сказал Федор.

– Хроника?

– Фантастика. Автор пытается представить себе, как будут жить люди, впервые прилетевшие на Луну.

– И как они там у него живут? – поинтересовалась Лин.

– Неважно живут. Вся беда, по мнению автора, заключается в том, что человеческий организм за миллионы лет эволюции приспособился к земному тяготению…

– Сейчас только и говорят о тяготении, – заметила Лин. – По-моему, гравитация во все времена была злым роком человечества.

– Автор дальше описывает, как люди, попавшие на Луну, начали вырождаться. Оттого что притяжение было гораздо меньше земного.

– Чем же дело кончилось?

– От поколения к поколению люди мельчали и в конечном счете превратились в карликов, злобных, завистливых и слабоумных, – сказал Федор.

– Мрачная фантазия, – задумчиво произнесла Лин.

В потемневшем небе проступила первая звезда.

– «Вверху одна горит звезда, мой взор она манит всегда», – прочел Федор.

– Я тоже люблю Лермонтова, – сказала Лин. – А знаете, Федор, о чем я сейчас думаю? – вдруг улыбнулась она, глядя на звезду.

Федор развел руками.

– Я думаю, что насчет Черной звезды вы все придумали. Я права, признайтесь? Это такая же мрачная фантазия, как того автора, который писал о первых поселенцах на Луне.

– Нет, это не фантазия, – покачал головой Федор. – Одна такая звезда, уже известна человечеству. К счастью или к несчастью, не знаю.