— Пойдем поиграем… пойдем поиграем…

— Конечно, конечно, — бормочет Джимми Рей. — Я с вами поиграю, ребятки, прямо сейчас! — Он с отсутствующим видом поглаживает ствол винтовки, словно это его любовница, потом с ухмылкой оборачивается ко мне. — Пойдем. Они уже знают, что мы здесь. Не будем заставлять их ждать.

Еще через несколько сотен ярдов тропа заканчивается на маленькой полянке — лужайке, со всех сторон окруженной лесом. Утреннее солнце играет в капельках росы на осенних полевых цветах, благодаря чему вся сцена выглядит как картинка из детской книжки сказок. Посреди лужайки, как раз там, где он и должен быть, стоит маленький деревянный столик с четырьмя крохотными стульчиками по сторонам. Мебель из детского садика, наподобие той, что можно найти в «Тойз „R” Юз» — вот только краска уже немного облупилась, а в доски въелись застарелые пятна крови.

— Притащил сюда это барахло пару лет назад, — объясняет Джимми Рей, двигаясь сквозь высокую траву по направлению к столику. — Я, конечно, переставляю их время от времени и чищу иногда, но работает чертовски здорово. — Он улыбается. — Прочел об этом в «Поле и ручье». А вот эту штуку я придумал сам. Не передашь мне пиво?

Я протягиваю ему упаковку. Он отрывает от картонок верхушки и аккуратно расставляет их на столе.

— В книге написано, что нужен мед, — полушепотом говорит он, — а мед дорогой. Пиво действует не хуже — а может, даже и лучше. Сахар они все равно чуют, а алкоголь еще и дает им по мозгам. Но это мой маленький секрет, так что не говори никому, слышишь?

Оставив приманку на месте, мы удаляемся в маленькую лачужку, поставленную им на краю поляны. По размерам она не больше сортира, узкая щель заменяет окно. Единственным украшением является покрытый плесенью постер с голой девицей, прикнопленный к стене. Джимми Рей заряжает винтовку, вставляя четыре патрона в магазин и пятый в патронник, и выкладывает еще пять патронов на пристроенную под окном маленькую полочку.

— Теперь уже недолго, — тихо говорит он, опирая ложе винтовки на подоконник и наводя оптический прицел на столик. — Тот, первый, видел нас, и теперь рассказывает новости своим друзьям. Еще немного, и они будут здесь.

Мы ждем в молчании почти час; Джимми Рей время от времени поворачивает голову, чтобы сплюнуть в угол лачуги, но в основном не отрывает глаз от столика. В хижине становится тепло, и я уже начинаю клевать носом, когда Джимми, постучав меня по руке, кивает в сторону окна.

Вначале я не вижу ничего. Затем высокая трава на другой стороне поляны начинает шевелиться, словно через нее кто-то идет. Раздается тихий щелчок, когда Джимми Рей снимает винтовку с предохранителя — но за исключением этого он сидит совершенно тихо, терпеливо выжидая, пока появится его жертва.

Через несколько мгновений на детский стульчик влезает маленькая фигурка, затем она перепрыгивает на столик. Это взрослый игрум — почти трех футов ростом, с черной, мягкой, как бархат шкуркой. Его большие карие глаза настороженно обегают окрестности, затем он на коротеньких задних лапах вперевалку идет через стол к ближайшей картонке с пивом. Наклонившись, игрум берет картонку в лапы, приближает к ней плоскую мордочку, нюхает. Его рот расплывается в улыбке.

— Мед! — восторженно взвизгивает он. — Ребята, мед!

Джимми Рей, улучив момент, подмигивает мне. Медом игрумы зовут все, что им нравится. То ли они не видят разницы, то ли, что более вероятно, их примитивные голосовые связки попросту неспособны произнести больше, чем несколько простейших слов, которые они вряд ли сами понимают — точно так же, как птичка-майна может просить крекер, не зная в точности, что это такое.

Теперь из высокой травы показываются новые игрумы — целый выводок живых игрушечных медвежат. Возникший в результате радикальной перестройки структуры ДНК ursus americanus, американского черного медведя, игрум никогда не вырастает больше медвежонка. Их разводят за понятливость и послушность, они безобидны, как домашние кошки, и дружелюбны, как гончие. Игрумы всегда были превосходными компаньонами для ребенка — не считая тех случаев, когда взрослые покупали их для других целей. И вот теперь ими полны все леса.

— Мед! Ребята, мед! — Игрумы карабкаются на стульчики, хватают картонки с пивом, зажимая их между мягкими подушечками передних лап, и опрокидывают пиво в свои маленькие пасти. Образцовый игрушечный пикник маленьких игрушечных медвежат. Они счастливы донельзя — до тех самых пор, пока Джимми Рей не нажимает на спуск.

Первая пуля бьет самого крупного из игрумов прямо в грудь: чистый выстрел, который убивает, прежде чем жертва успевает понять, что мертва. Игрум на соседнем стульчике даже не успевает отреагировать, а его затылок уже оказывается снесен начисто. Эхо первых двух выстрелов еще звучит среди деревьев, когда остальные игрумы, визжа от ужаса, начинают спрыгивать со стола. Третий и четвертый выстрелы Джимми Рея уходят в сторону, но пятый успевает задеть маленького игрума, промедлившего немного дольше, чем нужно. Он вопит, скатившись кубарем со своего стульчика; остальные к этому времени уже бегут к лесу, оставив убитых и раненых на произвол судьбы.

— Проклятие! — Джимми Рей поспешно засовывает в винтовку еще четыре патрона и палит по высокой траве, через которую убегают игрумы. — Вот ведь проворные ублюдки, а?

Он выплевывает жвачку и снова перезаряжает винтовку, затем распахивает дверь хибары и не спеша идет через лужайку к столику. Не обращая внимания на двух мертвых игрумов, он подходит к тому, который был ранен. Игрум пытается уползти; с одной стороны его грудки расплывается большое красное пятно. При виде Джимми Рея он падает на спину и поднимает в воздух все четыре лапы, словно прося пощады.