— Разве вы не понимаете? Это же не человек! Это вампир! Только что из седьмого круга Ада!

— Ну да, а я Бэтмэн, — ответил еще один, в сером трико — как мне показалось, вполне ренфилдским тоном.

— Да нет же! — Что за слепые идиоты! — Я имею в виду, что он действительно вампир! Самый настоящий! Он высосет вас, глупцов, словно дешевую бутылку вина!

И тогда эти кретины принялись смеяться — смеяться, словно истинные марионетки Люцифера, каковыми они теперь и являлись. Это было поистине печально — видеть, с какой легкостью они были околдованы. Я встретился взглядом с дьявольской тварью, и он тоже засмеялся, с явным самодовольством думая, что теперь ему ничто не грозит.

Я понял, что настало время действовать. Запустив руку внутрь своего пальто, я нащупал во внутреннем кармане пузырек, достал его и откупорил пробку.

— Это заставит вас уверовать, — произнес я, высоко поднимая руку. — Это святая вода: единственное средство, чтобы распознать вампира. — Я широко размахнулся и швырнул пузырек в его направлении.

В яблочко! Пузырек разлетелся вдребезги, залив ему всю грудь, обрызгав руки и лицо.

Он расхохотался еще пуще, и остальные присоединились к нему. Они задыхались от смеха и хлопали себя по ляжкам. Они не могли остановиться и закатывались снова и снова — до тех самых пор, пока не начал куриться первый дымок.

Кожа вампира задымилась, вспучилась и пошла пузырями; он испустил душераздирающий вой, словно дикий зверь, которым и являлся.

Остальные, освободившись от заклятия, которым оплел их вампир, ударились в панику.

Члены компании принялись бегать взад и вперед, всплескивая руками и тряся головами, словно не веря тому, чему они были свидетелями. Эти люди, еще какие-то секунды назад числившие злого духа у себя в друзьях, теперь видели его таким, каким он был на самом деле. Для них это было пробуждением.

— Боже мой! — восклицал клоун. — Это все правда! Это правда! Он действительно вампир!

И вот тогда наступил мой черед смеяться. Когда говоришь им, что в пузырьке святая вода, это всегда заставляет их потерять голову. Но каждый хороший охотник на вампиров знает, что вся эта религиозная болтовня не стоит и выеденного яйца: если ты хочешь добиться настоящей реакции, нет ничего лучше доброй порции неразведенной соляной кислоты.

Легко понять, что никто из них не понимал, что делать дальше. Хорошо еще, что я был рядом. Без меня они могли бы впасть в состояние полного ступора, но я-то знал, что надо предпринимать. Я знал, как закончить это дело.

Я вытащил из-под пальто заостренный деревянный кол и швырнул клоуну.

— Проткни его! Давай, прямо в сердце!

Он стоял, безвольно зажав кол в руке и тупо глядя на него с выражением ужаса на лице.

— Ну же! — заревел я. — Это твой единственный шанс!

Клоун занес свое оружие — на его лице проступила решимость — и ринулся вперед. Кол нашел свою цель, и струя нечеловеческой крови хлестнула из груди сатанинского создания.

Еще одно очко в пользу хороших парней.

Моя работа была завершена. Я тронулся дальше, не дожидаясь, пока они начнут осыпать меня выражениями благодарности и восхвалениями. В качестве последнего напутствия я крикнул им через плечо:

— Не забудьте отрезать голову и набить ее чесноком! Потом сожгите — голову и тело по отдельности!

Я завернул за угол, оставив им прибирать место происшествия и разбираться с местными властями. Полагаю, они задолжали мне хотя бы это — после всего, что я для них сделал. К тому же ночь еще только начиналась: меня ждало еще множество нечистых тварей для расправы и множество сладостей в качестве добычи.

Лампочка перегорела с тихим хлопком, напугавшим миссис Вард. Ей было шестьдесят семь лет, так что это был не первый раз, когда в ее присутствии перегорала лампочка — но каждый раз это тревожило женщину. В первый момент можно подумать, что этот хлопок и неожиданное помрачение мира происходят где-то внутри тебя, словно какая-нибудь из клеток мозга перенапряглась и внезапно лопнула.

Она была очень рада, обнаружив, что это не инсульт. Уронив вязание на колени, она позвала мужа.

— Что случилось, Мардж? — спросил он, поднимаясь из подвала.

— Лампочка перегорела, — ответила она.

Ее муж, не говоря ни слова, подошел к лампе, вывернул лампочку и направился в кухню, вернувшись оттуда с новой.

— Ну, а теперь посмотрим, станет ли эта штуковина гореть, — сказал он.

— Почему бы ей и не гореть? — спросила Мардж. Ее муж иногда был совершенно невыносим.

— Да ведь это же одна из тех лампочек, что ты заставила меня купить у того чудика, который вчера тут околачивался — ну, ты его помнишь. Он сказал, что деньги пойдут на благое дело, а я спросил: «На какое дело?», а он сказал — причем не сразу, а так, словно ему пришлось что-то сочинять, — он сказал: «На слепых».