Центр тяжести наших отношений с США переместился в сферу переговоров по ОСВ. Из-за позиции администрации Картера эти переговоры не подкреплялись сетью взаимовыгодных договоренностей и соглашений, политических консультаций по другим вопросам. В этих условиях было трудно говорить о сохранении уровня отношений, существовавшего при двух предыдущих администрациях. В конце лета осенью 1978 года советско-американские отношения все же вроде прошли свою низшую точку, и появились определенные признаки их стабилизации. Однако этот процесс пока происходил на более низком уровне, чем в 1972–1973 годах. Действовала еще концепция „контролируемой, выборочной разрядки", которая распространялась в основном лишь на проблемы, ассоциирующиеся в США с угрозой ядерной войны. Что же касается остальных проблем, то их решение связывалось с „поведением СССР" в разных районах мира, с соблюдением „прав человека" и т. д. Правда, к концу года администрация приглушила такую „увязку", но подспудно она все же оставалась.

С начала 1978 года в советско-американских отношениях возник новый крупный очаг разногласий, как результат их соперничества, по существу, в локальном конфликте, разразившемся на Африканском Роге между Эфиопией и Сомали.

В течение ряда лет Сомали претендовала на Огаден, провинцию Эфиопии, в которой жило около 2 млн. сомалийских номадов. После свержения императора Эфиопии Хайле Селассия в 1974 году и прихода к власти в 1977 году режима подполковника Менгисту, провозгласившего себя сторонником промарксистских взглядов, Сомали, воспользовавшись нестабильностью в Эфиопии, оккупировала Огаден.

В январе 1978 года Москва предложила администрации Картера организовать совместное советско-американское посредничество по урегулированию конфликта. Однако Вашингтон уклонился от этого. Как написал Бжезинский в своих мемуарах, такое совместное посредничество „узаконило бы советское присутствие в районе Африканского Рога и не отвечало американским интересам".

По существу, был потерян шанс для совместного содействия стабилизации обстановки в этом районе. Отклонил Вашингтон и советское предложение о возобновлении переговоров о взаимном сокращении военной активности в Индийском океане.

Следует сказать, что первоначально СССР поддерживал дружественные отношения с Сомали. Еще в 1974 году был подписан советско-сомалийский договор о дружбе и сотрудничестве. СССР снабжал Сомали оружием, получив взамен право пользования сомалийским портом Бербера на Индийском океане. В то же время США были традиционным союзником Эфиопии.

Попытки Кастро, а также Москвы организовать совместный „прогрессивный фронт" или федерацию в составе Сомали, Эфиопии и Южного Йемена окончились неудачей из-за упорного нежелания Сомали возвратить оккупированный ею Огаден. Дальнейшее продвижение сомалийских войск было остановлено в результате советско-кубинского вмешательства на стороне Эфиопии. Развитие внутренних событий в Сомали и Эфиопии привело парадоксальным образом к изменению позиций обеих сверхдержав. СССР стал поддерживать Эфиопию. Вашингтон обратил свои взоры на Сомали, тем более что в конце 1977 года Сомали разорвала договор с СССР. Последний, однако, в следующем году подписал аналогичный договор с Эфиопией. В Аддис-Абебу были переброшены около 2000 кубинских и 1000 советских военных. Войска Сомали были вынуждены отступить, но продолжали еще удерживать значительную часть Огадена. Следует сказать, что в феврале 1978 года я по поручению Москвы заверил Вэнса, что войска Эфиопии не будут пересекать границу с Сомали после того, как они вернут себе провинцию Огаден. Это был как бы успокоительный жест в сторону Вашингтона.

С глобальной точки зрения события на Африканском Роге представляли собой, конечно, локальный конфликт. Так они и рассматривались в Москве. Тем не менее советско-кубинское военное вмешательство в этом регионе, размещение там второго (помимо Анголы) кубинского экспедиционного корпуса в Африке при советской транспортной и иной материальной поддержке — к тому же всего через два года после Анголы — все это произвело немалое впечатление на Западе, особенно в США. Там заговорили о новых широких стратегических планах СССР. В результате этот вопрос стал чуть ли не главным в отношениях администрации Картера с Москвой на протяжении всего года, что вызывало серьезные разногласия не только с СССР, но и внутри самой же администрации.

Весьма интересны в этой связи высказывания госсекретаря Вэнса, изложенные им впоследствии в его мемуарах. „Наша способность и умение проводить сбалансированную политику в отношении Советского Союза, — писал он, — были подвергнуты наиболее трудному испытанию в „третьем мире". Внутри администрации мы достигли согласия по вопросам НАТО и ОСВ, но советская и кубинская активность в Африке, на Африканском Роге, в начале 1978 года вызвала резкие разногласия между нами". Вэнс поясняет, что разногласия были главным образом между ним и Бжезинским.,» Я, — отмечал Вэнс, — не считал, что советские действия в Африке были частью какого-то грандиозного советского плана, скорее, это была попытка использовать подвернувшиеся возможности. Это не означало, что советские действия были маловажными, но я считал, что мы, исходя из реальной оценки, Должны рассматривать их как конфликт, имеющий „локальные корни".

„Однако, — продолжал он, — политическое давление, как внутри, так и вне администрации, росло вместе с требованиями противодействовать советской и кубинской помощи Эфиопии путем задействования других аспектов советско-американских глобальных отношений". В такую увязку предлагалось включить замедление переговоров по ОСВ и по другим вопросам разоружения, ограничить экономические отношения, а также обмен визитами на достаточно высоком уровне. Вэнс выступал против теории „увязок", считая, что они принесут отношениям с СССР гораздо больше вреда, чем пользы. Политика конфронтации не является выигрышной стратегией, к такому выводу приходил госсекретарь.

Однако практическая политика администрации Картера на деле все больше отражала политику тех сил, с которыми полемизировал Вэнс.

Я, как посол, был достаточно хорошо знаком с настроениями кремлевского руководства по поводу событий на Африканском Роге. Могу уверенно сказать, что Вэнс был прав в том смысле, что никаких грандиозных глобальных планов в Кремле в связи с этими африканскими событиями "не было. Не столкнувшись с большими международными осложнениями после вмешательства в дела Анголы, Москва, не очень раздумывая, зашагала дальше по этому, по существу, интервенционистскому пути (Эфиопия, Йемен, ряд африканских и ближневосточных стран и в завершение Афганистан).