Представление о самом себе зачинается как некая концептуальная ошибка, объясняющая причины такого своего поведения, которое человек не понимает и не имеет реальной информации, которая позволила бы ему это своё поведение правильно объяснить. Человек, однако, начинает верить в построенную им иллюзию, верить в то, что есть у него некая самость, выражаясь языком гуманистических психологов, которая и определяет то, как он себя ведёт. Мне кажется, нечто подобное выражает А.Ш. Тхостов (пожалуй, лишь несколько злоупотребляя восходящей к Гегелю терминологией): «форма существования феноменологического субъекта, требующая своего превращения в отчужденную форму через иное (Я может существовать только в форме не-Я), принципиально есть фантом, иллюзорно совпадающий с истинной реальностью» [457] , т.е. в упрощенном переводе: самовосприятие всегда иллюзорно. (Тхостов, правда, вслед за многими феноменологами, забывает, что понимание истинной реальности дано только Богу и Гегелю, а простым смертным лучше о ней всерьёз не вспоминать). Если сказанное верно, то каждый из нас, однажды допустив, что он совершает поступки именно в соответствии с этим своим сугубо мифологическим гипотетическим построением, далее всю жизнь доказывает самому себе, что его гипотеза верна, что он прав и самость его именно такова. Ведь механизм сознания всё время стремится подтверждать все свои гипотезы, а значит, и гипотезу о собственной самости. В этом вечном доказательстве заключается вся интрига, вся драматургия нашей жизни: доказать самому себе, что я именно таков, как я о себе думаю. Но – новый логический трюк – разве можно называть концептуальной ошибкой такое представление человека о себе, если он почти всю свою жизнь ведёт себя в соответствии с этим представлением? Однажды сделанная ошибка вовсе уже и не является ошибкой. Иллюзия обращается в истину, поскольку реально управляет нашими мыслями, чувствами и поведением. Так представление о самом себе превращает человека в самого себя.

Нестрогое терминологическое пояснение. Самость, как и личность, задается оппозицией Я и не-Я. Но не всегда обращается внимание, что не-Я может иметь два разных смысла. Самость – в рамках этой оппозиции – может рассматриваться как невербализованное представление о самом себе как о внутреннем регуляторе поведения в оппозиции ко всему остальному (включая собственное тело). Мне кажется нечто подобное имел в виду А. Маслоу, когда писал, что у человека «имеется собственное Я, и то, что мной называлось "прислушиваться к голосу импульса", означает возможность этому импульсу проявиться». [458] К. Роджерс что-то похожее связывает с термином "организмическое чувство", призывая психотерапевтов помочь человеку «стать своим организмом – без самообмана, без искажений». [459] Личность - в рамках этой же оппозиции Я и не-Я – выступает как частично вербализованное представление о самом себе (отчасти включая внешний облик и другие телесные характеристики), но уже в оппозиции ко всем остальным людям.

Мне нравится определение В.Н. Куницыной: личность – это модель, с помощью которой мы пытаемся составить представление о внутренней жизни индивида, а также объяснить и предсказать его поведение. [460] Но всё же мне кажется, что нельзя сформировать представление о других, не сформировав представление о самом себе. Поэтому я думаю, что вначале человек формирует модель самого себя, т.е. собственной самости, ведет себя в соответствии с этой моделью, а уже только потом, вопреки стандартному мнению социальных психологов, по аналогии пытается построить модели других. И, сделав выбор самого себя, несет за этот выбор полную ответственность.

Гносеологическая проблема, как мы помним, связана с логической непонятностью того, как может устанавливаться соответствие представлений, данных сознанию, с реальностью. Оригинальный вариант, объединяющий и подход И. Канта, и подход К. Маркса к решению гносеологической проблемы, пришёл мне в голову после открытия феномена последействия негативного выбора, когда стало ясно, что существует специальный механизм, принимающий решение, что осознавать, а что – не осознавать. Не претендуя на строгость, кратко изложу здесь лишь основной замысел.

Признаем, что содержание сознания, отражающее окружающий мир, не может непосредственно сличаться с реальностью. А потому сличаться между собой могут только разные представления, данные сознанию. Однако эти представления должны формироваться не зависимо друг от друга, только тогда положительный результат сличения будет характеризовать не внутренние процессы сознания, а то, что в этих процессах едино, а именно – окружающий мир. Но какие бы разные процессы ни были, если они протекают внутри одного сознания, они поневоле оказываются взаимосвязаны. Отсюда и возникает главная идея: проблема разрешается, если существуют разные сознания, которые получают разную информацию от внешнего мира, содержат собственный канал обратной связи, позволяющий корректировать свои гипотезы, и при этом обрабатывают поступающую информацию разными способами. Если результаты столь разной и не зависимой друг от друга работы в итоге окажутся, тем не менее, зависимыми, то эта зависимость может быть объяснена только общим фактором, воздействующим на оба процесса одновременно. Естественно считать таким фактором единый для обоих сознаний окружающий мир. Сличение представлений, даже полученных разными сознаниями, уже логически возможно. А сходство результатов между собой дает приближение к истинному знанию о мире.

Но такая идея ставит много новых проблем.

Проблема первая. Прежде всего, о каких разных способах познания может идти речь? Восходящее к И. Канту деление психического на чувственность и рассудок не кажется очень удачным.

Вариант решения. Методологи науки издавна описывают два разных пути познания (точнее, они говорят: две разных генетических схемы научного познания [Е.П. Никитин], две модели научного знания [А.С. Кармин], два языка науки [Л.Б. Баженов] и т.д.): эмпиризм (индуктивизм) и рационализм (дедуктивизм). Эмпиризм трактует познание так: оно начинается с фактов, затем происходит их индуктивное обобщение и в итоге формулируются законы; дедукция применяется для выведения из теории следствий, объясняющих и предсказывающих новые эмпирические данные. Рационализм видит познание иначе: на основе ˝рациональной интуиции˝ конструируются гипотезы, из них дедуктивно выводятся следствия, которые эмпирически проверяются, а в итоге формулируется целостная логически связанная теоретическая система. Оба разных пути познания не противоречат друг другу, говорят методологи, наоборот, только вместе ведут к научному знанию. [461]

А что, если эти разные способы познания реализуются в разных познавательных структурах одного человека, и каждая их этих структур, собственно, и образует самостоятельное сознание? Тогда индуктивистский путь познания может быть представлен, например, сенсорной познавательной структурой (сенсорным сознанием): организм получает зрительную, слуховую и пр. сенсорную информацию (факты), строит на их основе гипотезы, а затем проверяет, насколько поступающая в дальнейшем сенсорная информация им соответствует. Моторная деятельность тоже может рассматриваться как отдельная познавательная структура (моторное сознание), которая начинает с того, что конструирует представление о мире, на базе этого представления формирует моторные команды, а затем – на основе проприоцептивной информации – проверяет реальную исполнимость этих команд и, тем самым, правильность своих представлений о мире. (Например, гипотеза о том, что мир пустой и в нем – следствие гипотезы – можно без ограничений двигать руками во все стороны будет быстро скорректирована, а то и просто опровергнута). Затем уже результаты работы двух разных познавательных структур можно сравнивать друг с другом (что само по себе не просто, и мы ещё обсудим, как это может происходить). Пока важно лишь признать, что сличение когнитивных образований, построенных в разных сознаниях столь разными способами и на основе разной информации, возможно. Следовательно, можно выкарабкаться из обсуждаемой гносеологической ямы.

Кстати, этот замысел отчасти реализует подход К. Маркса: моторная деятельность (практика) проверяет результаты сенсорного познания. Надо только допустить, что столь разные структуры действуют абсолютно независимо друг от друга и что результаты работы этих разных познавательных структур также не зависимы друг от друга. Но разве может быть деятельность без сенсорного отражения? На первый взгляд, это выглядит нелепым. Даже из советских психологов – приверженцев марксизма – никто всерьёз эту версию не рассматривал. Да как такое возможно? – удивленно спрашивал один мой оппонент. Получается, что во время ходьбы глаза видят сами по себе, и ноги двигаются сами по себе, совершенно не зависимо от зрения? Так же не бывает! Попробую ответить на критику, которая стала появляться после моей первой публикации на эту тему (частично используя и опубликованные мной ранее аргументы). [462]