– Я принял решение об отъезде уже очень давно, и, если бы не смерть вашего мужа, уехал бы сразу после осеннего бала. Лишь тревога о вас заставляла меня откладывать поездку... – Арчер чувствовал, что его слова становятся все более откровенными, но уже не мог остановиться.

– Вы тревожились обо мне? – Эбби удивилась, ведь она так мало видела его в эти тягостные дни! – Рядом со мной всегда есть кто-то из друзей, вам вовсе не стоило беспокоиться... я и не думала, что помешала исполнению ваших желаний! Если бы я только знала, что препятствую вашим планам, я бы сама велела вам тотчас ехать в Лондон!

– Не корите себя, миссис Реймз! – сквайр подался вперед, словно хотел взять ее за руки, но удержался от необдуманного жеста. – Мое решение уехать в той же степени было связано с вами, как и желание остаться.

Вот и все, Теренс сказал слишком много, чтобы она не могла не догадаться о том, чего он не договорил. Но ее недоверчивое удивление выглядело вполне искренним.

– Вы хотели уехать из Бакминстера из-за меня? – переспросила Эбигейл, и ее щеки порозовели.

– Единственно из-за того, чтобы оказаться подальше от вас, от вашей красоты и понимающего взгляда! – покойный дядя ни за что не узнал бы в этом пылком молодом человеке своего обычно серьезного, замкнутого племянника.

Эбби не нашлась, что ответить. Ей стало трудно дышать, словно жар от камина опалил ее лицо.

– Простите мне эту дерзость, миссис Реймз, наверное, в ваших глазах я выгляжу самонадеянным и наглым эгоистом, но я и сам не знаю, что вдруг побудило меня признаться. Мне оставалось продержаться лишь до завтра, а там я бы уехал и постарался позабыть вас, но я оказался слабее, чем я думал, – Арчер виновато опустил голову.

– Ваши слова поразили меня, сэр, но я не могу сердиться, ведь я ваш друг. Мне лишь бесконечно жаль слышать, что вам не по себе в моем обществе. Следовало подождать с переездом в ваш дом хотя бы до вашего отъезда, а еще лучше, поступить так, как я собиралась с самого начала – расстаться с Бакминстером навсегда! – Эбби была весьма близка к слезам в эту минуту.

– Все эти месяцы я втайне любил вас, хотя и понимал, что мои чувства непозволительны и даже преступны, ведь викарий Реймз был так добр ко мне! И в то же время тогда я был счастливее, чем теперь, когда знаю, что вы свободны, но точно так же далеки от меня или даже еще дальше... – Арчер вскочил на ноги и отвернулся от Эбби, оперевшись локтем на каминную полку.

Эта несколько театральная поза вдруг напомнила Эбби о Марио Фьори. Надо же, между страстным итальянцем и уравновешенным английским джентльменом на самом деле гораздо больше общего, чем можно подумать!

Она тоже поднялась на ноги и осторожно спросила:

– Почему же вы думаете, что теперь я дальше от вас, чем раньше, когда муж мой был жив?

Не поворачиваясь, Теренс Арчер глухо пробормотал:

– Вы не любили меня прежде, не полюбите и теперь, когда в вашем сердце таится скорбь о покойном супруге, прекрасном, великодушном человеке, чью дружбу я осмелился так подло предать!

Эбби невольно улыбнулась, ее собеседник показался ей совсем юным, словно ему было не больше семнадцати лет и на его плечах не лежал тяжкий груз ответственности за судьбы других людей.

– Меня поражает ваша уверенность в том, что вы знаете все о моих чувствах, – ее насмешливый тон заставил его резко обернуться. – Что, если в эти месяцы я также чувствовала себя предательницей по отношению к мужу, и мое предательство нельзя даже сравнить с вашим, ведь вы-то, в отличие от меня, были свободны?

Можно ли поверить, что человек, объясняющийся в любви другому человеку, не питает хотя бы малейшей надежды на взаимность? Решительно невозможно, иначе теряется сам смысл признания. Лишенный надежды на ответное чувство страдает молча.

Именно этим и занимался Теренс Арчер вплоть до сегодняшнего утра, однако что-то все же побудило его открыться предмету своей нежной страсти. Что же именно: ее благосклонный взгляд, искренняя забота о его делах, нотки нежности в голосе, слабый отблеск чего-то большего, чем дружеская привязанность?

Ни тогда, ни позже Арчер не был готов ответить на вопрос, почему он решился нарушить покой миссис Реймз перед самым своим отъездом. Он просто сказал то, что должно было быть высказанным, значит, надеялся. И все же сквайр был ошеломлен, когда услышал ответ Эбигейл.

– Вы в самом деле испытывали ко мне какое-то чувство? – переспросил он, недоверчиво вглядываясь в ее лицо. – Я и предположить не смел...

– Я тоже, – Эбби снова опустилась в кресло и отвернулась от вопрошаюшего взгляда Теренса.

– Так, значит, вы меня любите? – он неловким движением опустился на колени у ее ног и снизу вверх посмотрел на нее, такую близкую и в то же время недоступную.

– Я не могу ответить вам «да», – с усилием произнесла Эбби. – И не могу ответить «нет».