– Почему именно сейчас? – спросил он.

– Войска Изяслава потрепаны и издерганы отчаянным сопротивлением городов, развращены грабежами да насилием на Суздальской земле и на предстоящую битву с нами пойдут неохотно, с опаской. Это раз. Далее, население Киева тяжело переживает поражение и большие потери, значит, может отказать в поддержке великому князю. И, наконец, немногие князья согласятся пойти на войну с нами после такой неудачи Изяслава. Так что самое время выступать!

– Но, может, сначала попытаемся убедиться, так ли все это на самом деле? А что, если послать в столицу соглядатаев, проведать про настроение жителей и воинов…

– Мы потеряем время. Изяслав оправится, даст войску отдохнуть, многое забудется, и народ киевский переменит настроение. Осенью будет поздно, отец!

И Юрий послушался сына. 24 июля 1149 года, в день памяти святых и благоверных князей Бориса и Глеба, Юрий Долгорукий выступил в поход. Вместе с ним пошли со своими полками его сыновья – Ростислав, вернувшийся от Изяслава и покаявшийся перед отцом, Андрей, Борис и Глеб. К нему тотчас присоединились черниговские князья Святослав Всеволодович и Святослав Ольгович. «То нам ворог всим Изяслав, – говорил Святослав Ольгович, – брата нашего убил». Гибель Игоря оставалась для него незаживающей раной.

Войска вышли в степь. Андрей узкими раскосыми глазами оглядывал окрестности, широким приплюснутым носом вдыхал чуждые запахи, и ему все больше и больше не нравилась бескрайняя, однообразная равнина. То ли Суздальская земля с ее лесами, населенными многочисленными зверями и птицами, с уютными лугами и широкими пашнями! А тут, куда ни глянь, – одна трава, редкий кустарник да одинокие деревья. Скукота и уныние…

Он заметил, что его отец, наоборот, при виде степных просторов приободрился, у него даже настроение повысилось – он улыбался и шутил. Оно и понятно, родился здесь, в этих краях, здесь прошли его детство и юность, он вернулся на родину!

Возле Переяславля, на реке Трубеж, суздальцев и черниговцев ждало войско Изяслава. Изяслав перед походом обратился к жителям Киева за помощью. Однако вече не поддержало его, заявив: «Мирися, княже, мы не идем». Другие князья также остались в стороне. Прав оказался Андрей, предугадав настроение киевлян и русских князей. Рядом с Изяславом встали только его родственники.

Юрий Долгорукий до 1149 года ни разу не становился зачинателем новых междоусобных войн. Ни в 1132 году, когда изгонял из Переяславля племянника Всеволода, но без применения силы; ни в 1140 году, когда готов был в союзе с Ростиславом Мстиславичем и новгородцами выступить в поход против киевского князя Всеволода Ольговича, однако так и не начал военных действий; ни зимой 1146–1147 годов, когда принял предложение Святослава Ольговича, но все же остался в своем княжестве. Даже когда Изяслав организовал нашествие на Суздальскую землю, он так и не двинулся ему навстречу. Конечно, он совершал военные походы, но их, по понятиям того времени, нельзя было назвать братоубийственной войной – он либо мстил за нанесенную ему обиду, либо выполнял союзнический долг. Юрий не был неразборчивым властолюбцем, готовым на все ради достижения своей цели, он не мог начать сражение, исходом которого могла быть гибель того или иного князя, его родича по крови и по служению Русской земле. Именно поэтому он предложил Изяславу пойти с ним на переговоры и направил к нему посла с предложением: Киев остается у него, Изяслава, в Переяславле будет княжить его сын Ростислав, а сам он, Юрий Долгорукий вернется в Суздаль. В противном случае, убеждал он Изяслава, прольется христианская кровь, «Русскыя деля земля и хрестьян деля».

Однако Изяслав, как писал летописец, «надеяся на множество воинства своего», на переговоры не пошел. Сражение стало неизбежным.

Поздним вечером 22 августа Юрий вызвал своего друга детства и юности Ивана Симоновича. Беседовали один на один.

– Не забыл светлые денечки, проведенные в Переяславле? – спросил Юрий.

– Еще бы! Перед глазами стоят, будто вчера все было.

– А друзей-товарищей помнишь?

– Братству нашему верен буду до конца своей жизни!

– Как ты думаешь, те, с кем дружили, не забыли нас?

– Быть такого не может, святость дружбы каждый из нас в сердце хранит.

– Воеводой в Переяславле сегодня сидит Василько Карочун. Да, тот, который участвовал с нами во всех проделках. Возьми кошель с золотом и напомни ему о нашем братстве. Попроси завтра не кидать своих переяславцев в пекло сражения, пусть как может остережется. Да поговори так, чтобы не задеть его самолюбия и чести горожан; пусть сам решает, как поступать.

23 августа 1149 года оба войска вышли к реке Трубеж и встали друг против друга. Андрей заметил, что на левом крыле у Изяслава стоят порошане – легковооруженная конница берендеев и торков и предложил отцу:

– Разреши мне ударить со своей дружиной. Сомну и прогоню порошан, а остальных добьешь ты с черниговскими князьями!

Юрий всю жизнь придерживался убеждения, что исход каждой битвы определяет Бог; попытка же вмешаться в волю Всевышнего является проявлением гордыни и будет немедленно наказана. Именно поэтому он отверг предложение Андрея и продолжал стоять без движения.

Около полудня от войска Юрия отделился какой-то всадник и поскакал по направлению к неприятелю.

– Кто это может быть? – щурясь от яркого солнца, спросил Ростислав.

– Наверно, какой-нибудь перескок, – ответил Андрей. – Решил перебежать к противнику в надежде получить вознаграждение.

– Пусть бежит, – спокойно произнес Юрий. – Что ему известно? Какие тайны сможет выдать?

– Глянь, Святослав Ольгович организовал за ним погоню! – удивился Андрей. – Значит, нужный ему человек!