Середина XII века. Русь спускается в ад феодальной раздробленности, раздоров и междоусобиц – князья беспощадно режутся за власть, не брезгуя ни изменой, ни помощью «поганых», ни братоубийством, предав родную землю огню и мечу и сами умывшись кровью.
Не минула эта смертная чаша и Андрея Боголюбского. Сын Юрия Долгорукого, выделявшийся ратной удалью даже среди бесстрашных Рюриковичей («Андрей любил забываться в разгаре сечи, заноситься в самую опасную свалку, не замечал, как с него сбивали шлем»), строитель Успенского собора во Владимире и церкви Покрова на Нерли, при других обстоятельствах он мог бы стать одним из лучших князей Древней Руси, но «прославился» не возведением храмов и мудрым правлением, а жесточайшим погромом Киева, от которого «мать городов русских» не оправилась даже век спустя, и закончил жизнь горько и страшно, зарезанный в собственной опочивальне изменниками-боярами…
Читайте новый роман от автора бестселлеров «Князь Игорь», «Владимир Мономах» и «Мстислав Великий» – летопись одной из самых темных и трагических эпох нашей истории.
I
Андрей по поручению своего отца, Юрия Долгорукого, прибыл в имение бояр Кучковичей для сбора дани. По правде сказать, дело было вовсе не в сборе дани – это могли проделать княжеские мечники и вирники – просто захотелось княжичу повидаться с друзьями детства, которые пару лет назад уехали в свое имение Голубиное, что на берегу Клязьмы, да там и застряли.
Два года в юности – большой срок! И Андрей был удивлен, как изменился за это время Федор, вышедший встречать его к воротам усадьбы. Они расстались, когда был тот долговязым, нескладным парнем, а теперь стоял перед ним широкоплечий, здоровенный мужчина на полголовы выше его и, оглядывая Андрея синими выпуклыми глазами, говорил солидным баском:
– Ну наконец-то заявился. А я уж думал, что не увижу тебя в своих владениях!
– Ну и как хозяйничается? Нравится или не очень? – спросил Андрей, вглядываясь в посуровевшее лицо друга. Дело в том, что имением Кучковичей распоряжался один из дальних родственников, боярин Ратша, назначенный опекуном после смерти родителей. Опекунство согласно русским законам продолжалось до пятнадцати лет, но только в двадцать опекаемый вступал в полные права и мог свободно распоряжаться своей отчиной. В свои двадцать два Федор был полновластным хозяином всего движимого и недвижимого имущества.
– Забот – невпроворот! – скривив жесткие сухие губы, ответил тот и спросил из приличия: – Как добрался, благополучно?
– Да что тут ехать? Утром снялся, а к обеду, как видишь, у тебя.
– Тогда милости просим в терем! – широким жестом пригласил Федор княжича и его спутников, молодых дружинников.
Терем был двухъярусный, сложенный из добротных дубовых бревен, и крыт деревянными досками с неизменным петушком на коньке. Крыльцо вело к переходной лестнице с навесом, покоившимся на фигурных столбах; двери резные, затейливой резьбой были украшены и наличники окон и дверей.
Они поднялись на второй ярус и вошли в трапезную, просторную комнату, посредине которой стоял длинный стол, возле него суетились слуги, расставляя кушанье и питье. Ими руководил младший брат Федора – Яким, невысокий, худощавый, с глубоко посаженными, вдумчивыми глазами; их взгляд был приветлив и ласков, а на тонких губах таилась смущенная улыбка, будто он извинялся перед гостями, что еще не все готово к их приезду.
– Садись, княжич, в это кресло, – проговорил Федор. – Ты мой желанный гость, возглавишь застолье.
– Это дело хозяина – руководить пиршеством, – запротестовал Андрей. – Так что занимай свое место, а я примощусь рядом.
– Нет-нет, не обижай нас, Андрей. Мы столько тебя ждали, так готовились, что заранее и место тебе почетное определили!
Пришлось подчиниться.
Хозяева расстарались. На столе были мясные и рыбные блюда, печенья и варенья. К уху Андрея наклонился Яким, спросил:
– Может, что-нибудь по заказу пожелаешь, княжич?
Они дружили с детства, обращались просто, но сегодня был особый день – встречали гостя! – поэтому Яким величал его по званию. Это польстило Андрею, и он ответил подобающим образом:
– Хочу ухи свежесваренной с пирогами. Сможет твой повар приготовить?
– Как скажешь, княжич. Мы знаем твою любовь к рыбным блюдам, так что повар выполнит твое любое желание.
– А что ты можешь предложить?
– Только слово молви, как перед тобой будет стоять любого вида уха: рядовая или красная, опеканная или черная, вялая или сладкая, пластовая или трехъярусная.
– Принеси трехъярусную. Пусть сначала отварят ершей и пескарей и выбросят; потом положит сома и подлещиков, а уж напоследок кинут стерлядочку.
– С пшеном или крупами?
– С пшеном.
– Класть шафран и корицу?
– И то и другое.
– А пироги с рыбной начинкой или кашей?
– Давай с кашей.
Яким распорядился, а пока Андрей налил себе в кубок вина, поднялся и провозгласил:
– За хозяев этого гостеприимного терема. Пусть живет и здравствует род Кучки! Слава!
– Слава! – дружно выдохнули гости.
Все принялись за кушанья. Потом встал Федор, произнес:
– А теперь выпьем за княжича Андрея, нашего давнего и надежного друга. Слава!
– Слава! – вторили ему сидевшие за столом.
За первыми кубками последовали другие. Слуги разносили кувшины с вином и пивом, разливали по желанию. Андрею поставили серебряную чашку, наполненную ухой. Он понюхал и зажмурил глаза от удовольствия. Потом стал не спеша хлебать. Яким спросил:
– Ну как ушишка? Угодил повар?
– Ум отъешь! – коротко ответил Андрей.
Пир разгорался. К Андрею наклонился Федор: