В передних углах горниц и светлиц дворца были поставлены иконы, на них молились. Только Святополк по-прежнему избегал их, а когда Вышеслав упрекнул его в этом, ответил:

– Из дерева ли идол, или икона – одна ровня.

К Ярославу он чуть потеплел, но все же держался в сторонке от него, показывая, что тот был неправ и должен перед ним покаяться. Но и брат был упрям и на поклонение не шел.

Вскоре на место бывшего капища Перуна пришли работные люди, раскидали холмик, а на его месте стали копать большую яму – основание под будущую церковь Святого Василия. Ее строили осень и зиму, а весной 989 года она была готова. Ее освятили и началось богослужение.

Князь Владимир ходил озабоченным. Киевляне крестились, но не спешили перейти в новую веру другие княжества и волости. Важен был в этом отношении Новгород, второй по величине город страны, вечный соперник Киева. По сведениям, поступавшим оттуда, среди населения развернул свою деятельность языческий жрец Богумил. Новгород был всегда оплотом старой религии и на сей раз даже слушать не хотел увещеваний и угроз великого князя. Ничего не оставалось делать, как применить силу. Владимир вызвал к себе князя Добрыню, усадил перед собой, стал говорить спокойно и вроде бы даже бесстрастно, но чувствовал князь, как клокочет внутри него возмущение и гнев:

– Посылал я гонцов своих к новгородским жителям, призывал отказаться от старой веры. Да не стали слушать их на вече и приняли решение биться до конца за идолов своих. Ты посажен в Новгородском княжестве правителем, там твой дворец и там проживает семья. Бери, князь, мое войско и приведи непокорный город к повиновению!

Началась подготовка к походу. Святополк ходил задумчивый, искоса поглядывая на ремонт телег, снаряжения, суету воинов и слуг княжеских. Потом пошел к отцу, сказал:

– Отпусти меня, батюшка, во Владимир-Волынский, хочу попроведать брата своего Всеволода. Соскучился я по нему во время долгой разлуки.

Исподлобья взглянул Владимир на сына своего, пытаясь понять, что на душе у этого строптивого отрока, но увидел в его глазах только смирение и кротость, а потому ответил:

– Наведай своего единокровного, узнай, как живется ему и властвуется. Приедешь, расскажешь.

Но Святополк отправился не на закат, а на полночь, в Новгород. «Предупрежу новгородцев, – думал он в пути. – Сил у них поболе будет, чем у войска Добрыни. Отстоят они старую веру, не дадут на поругание. А там, смотришь, и Киев вспять повернется, откажется от греческой веры!»

В Новгороде поразили его добротные, сложенные из векового дуба дома и терема, каменный детинец, а также обилие иностранных и русских судов, стоявших у причала. Поистине торговый и промысловый город, возникший в окружении бескрайних лесов. Святополку в них – после степных просторов киевской земли – чувствовалось порой неуютно и страшновато, но зато в городе он ощущал себя как дома: кругом капища со знакомыми идолами Перуна, Дажь-бога, Лады, Леля и других славянских богов.

В детинце он быстро нашел посадника. Им оказался степенный старик с хитрым, проницательным взглядом. Звали его Волотом. Когда Святополк рассказал ему о приготовлениях к походу киевских войск, тот спросил:

– А кто ты таков, отрок? Можно ли тебе верить?

– Из посадских я, – стал осторожничать Святополк, зная, что отец не пожалует за его действия. – В греческую веру креститься отказался и рад посодействовать вам, твердым сторонникам старины.

– А может, ты врагами князя Владимира подослан? Правил он у нас многие годы, прослыл ярым защитником язычества, от нас уехал тоже твердый в своих убеждениях. Было это десять лет назад, сопровождал я его в походе до самого Киева. Своими глазами видел, как князь рьяно взялся за прославление языческих богов, создавал новые капища, а в центре Киева воздвиг холм насыпной с истуканом Перуна-громовержца небывалой высоты, разукрашенного серебром и золотом. И когда дошла до нас весть о крещении киевлян, поняли мы, что это недругам его удалось перехватить власть у него и навязать народу свою волю. Разве не так все было?

– Не так, господин посадник. По повелению великого князя Владимира было введено христианство, а сам он принял новую веру за год до этого. По его приказу движутся войска киевские на Новгород, чтобы и вас заставить перейти в греческую веру.

– И кто ведет те войска? Сам великий князь?

– Нет. Во главе его стоит новгородец, князь Добрыня.

– Так он тоже отступился от старины, от наших обычаев? Ну, за это он крупно заплатит!

Вскоре ударил вечевой колокол, и на площади возле детинца собрался новгородский народ. Пришло столько, что не протолкнуться – и мужчины и женщины, и старые и малые. Святополк притулился в сторонке, боялся пропустить хоть одно слово.

На помост поднялся посадник Волот, поднял руку. Тотчас на площади стало так тихо, что слышно было, как на деревьях ссорились грачи.

– Господин великий Новгород! – обратился к народу Волот. – Плохая весть пришла из Киева. Князь наш бывший, Владимир, которого мы любили и лелеяли, изменил вере дедов и прадедов наших и заставить хочет, чтобы и мы последовали его примеру.

– А-а-а! – дружно выдохнула толпа.

– Приезжали к нам из Киева гонцы с тем же требованием, но думали мы, что это не князево решение, а его недругов, потому как был в свое время князь Владимир ярым и непримиримым язычником. Но, видно, ошиблись мы!