Потом была скучная трапеза под аккомпанемент бесконечных речей фюрера о феноменальных открытиях немецких ученых, о синтетическом чулочном волокне, кажется, о каких-то других изобретениях, которые осчастливят человечество, затем последовали пространные философские рассуждения об искусстве, религии, о чем-то еще. Было видно, что прирожденному оратору Муссолини, вынужденному в данный момент молчать, откровенно говоря, безумно скучно. Он машинально посматривал на часы, думал о чем-то своем. После очередного тоста в честь нерушимой дружбы Германии и Италии приглашенные на банкет гости стали разбредаться по разным залам. Один из адъютантов дуче пригласил меня пройти в небольшой шатер, где уже находился сам Муссолини с частью своего окружения. Там мы пили крепкий кофе, вели светские разговоры.

– О чем же?

– Как ни странно, на самые отвлеченные темы. Например, об исторических судьбах русского и немецкого театров. Кстати, во время нашей беседы с Муссолини улетучилась вся его демонстративная сановность, и он оказался довольно образованным и начитанным собеседником. О политике не было произнесено ни слова. До появления Геббельса с супругой. Рейхсминистр, бесцеремонно усевшись за наш столик, что-то насмешливое сказал графу Чиано. Что именно, я не разобрала. Но увидела, как итальянец резко встал и немедленно покинул салон. Я почувствовала, что назревает неловкая ситуация, и, деликатно сославшись на легкое недомогание, тоже поднялась и ушла вместе с Адой. Вот, собственно, и все. Больше с Муссолини я не встречалась, Виктор Семенович.

Абакумов произнес пару слов куда-то в сторону, Ольга не поняла, обернулась – и только сейчас заметила сидевшего в темном углу кабинета молодого офицера, который, вероятно, стенографировал беседу. Он живо вскочил и, видимо, подчиняясь команде генерала, быстро оставил кабинет.

– Хорошо, Ольга Константиновна, не стану больше терзать вас вопросами. Отдыхайте. До завтра. Мои люди вас доставят на квартиру Веры Ивановны…

В дневнике Чеховой появилась очередная запись: «Сегодня ночью я должна… ехать в третий раз к генерал-полковнику… У меня такое впечатление, что он не знает, что со мной делать. Меня доставили сюда по политическим «подозрениям». Я в этом уверена. Как это комично…»

Еженощными беседами с Абакумовым «дознание» не ограничивалось. Днем офицеры, ведя обыденные разговоры – о кино, погоде, театре, литературных новинках, кулинарных рецептах, о светской жизни в Германии, задавали Ольге и иные вопросы. Прежде всего их, конечно, интересовал Гитлер, какие-то интимные подробности.

– Поверьте, я вам клянусь: все слухи, которые обо мне распространяют, позаимствованы из дешевых романов, – уверяла она своих собеседников. – Когда я слышу, что я была в близких отношениях с Гитлером, мне становится просто смешно. Каким образом и почему рождаются эти сплетни? Кому нужны эти интриги? Кому выгодны? Невероятная и подлая клевета все это, вранье…

Однажды Чехова попытались перехватить инициативу и предложила своим визави заглянуть в завтрашний день:

– Вот закончилась война. Все счастливы… Ну, не все, конечно, но многие. Пора возвращаться к мирной жизни. Вы по-прежнему останетесь в армии или у вас имеются какие-то другие намерения?

– А что ждет вас, Ольга Константиновна, вы задумывались? – задал встречный вопрос офицер, который ранее представился ей Евгением.

– О, тут все туманно. Как мне кажется, вряд ли я буду нужна кому-либо здесь, в России. Все мои самые близкие люди живут в Германии. Если мне позволят вернуться туда, постараюсь продолжать работать. Вернее, буду пытаться это делать. Хотя уверена, что там меня наверняка ждет что-то вроде остракизма.

– Почему?

– Понимаете, с одной стороны, меня будут ненавидеть люди, которые помнят, что во времена Гитлера я жила достаточно неплохо, пользовалась различными привилегиями, была далека от той реальной жизни, которой жили рядовые немцы в воюющей стране. У них я навечно останусь костью в горле… С другой, меня будут ненавидеть те, кто поддерживал и будет продолжать втайне поддерживать нацистов. Они ненавидели меня раньше только за то, что я ношу русскую фамилию, хотя я, по сути дела, фольксдойч. Вот эти люди и будут меня всячески шельмовать… Они и прежде завидовали мне, распускали всевозможные грязные домыслы. Поверят ли мне остальные? Время покажет…

Под утро, вернувшись с нового «рандеву», Ольга Константиновна «оформила» очередной отчет о последних событиях: «В два часа ночи была у генерал-полковника. В три часа ночи поехали по ночной Москве и направились за город… Сказочно красиво. Говорили о том, что мне делали пластические операции, а я это скрываю… Все офицеры и обслуга обходительны, вежливы и внимательны… Меня здесь балуют и выполняют все мои прихоти. Прислали лучшего парикмахера, вино, продукты, икру, лимоны… Достаточно было одного моего намека, что Оля, оставшаяся в Берлине, может быть, нуждается в продуктах, как это уже урегулировали. У меня есть радиоприемник, цветы, духи, лучшие книги…»

Следующая встреча с генералом оказалась совсем непродолжительной.

– Насколько нам известно, в 1938 году вы принимали участие в приеме в честь короля Югославии Петра II, общались с ним. О чем шла речь во время этой встречи, какие проблемы поднимались?

– Виктор Семенович, ну вам ли не знать, – заметила Ольга с легкой укоризной, – что официальные приемы – это сугубо светское мероприятие, никаких серьезных разговоров на них не ведется…

«Вам ли не знать…» Вот же сука! – едва не сорвалось с языка у Абакумова. – «Вам ли не знать…» Знала бы ты, что перед тобой сын истопника и жалкой прачки, что дальше четырехклассного образования твой генерал так и не пошел… Знала бы ты, паршивка, о том, что начинал я свою «карьеру» санитаром в ЧОНе и только потом «поднялся» до рядового вохровца… Знала бы ты, что ценили меня, главным образом, за мои чугунные кулаки…»