— Ближе к делу, Сирах, — прервал его Бен. — Пожалуйста.

— Хорошо, — согласился Сирах, оставив до лучших времен свой азарт охотника за привидениями. — Вкратце, после нескольких часов поиска — о чем я не стану распространяться, учитывая обстановку — мы наткнулись на связку документов, принадлежавших твоему отцу. Они хранились в институте с 1916 года, со дня катастрофы на Джитерс Гейт. Среди документов лежала рукопись его книги; и хотя нам не разрешили ее взять, мы получили возможность изучить текст. И нам повезло.

— Не вижу в чем, — заспорил Бен.

— Тогда ты и будешь смотреть первым. Рядом с поэмой кто-то — наверное, отец Шири — нарисовал от руки дом, — ответил Сирах с загадочной улыбкой, протягивая Бену листок бумаги с текстом.

Бен перечитал стихи и пожал плечами.

— Кроме слов ничего не вижу, — сказал он наконец.

— Теряешь способности, Бен. Жаль, что тут нет Изобель, она бы сообразила, — пошутил Сирах. — Читай снова. Внимательно.

Бен послушно перечитал стихи и нахмурился.

— Сдаюсь. Стихотворный размер отсутствует. Просто проза, по прихоти автора разделенная на строфы.

— Верно подмечено, — обрадовался Сирах. — Но чем обусловлена прихоть? Иными словами, почему он разделил строфы именно так, хотя мог сделать это как угодно?

— Чтобы разделить слова? — предположила Шири.

— Или соединить их, — пробормотал Бен себе под нос.

— Возьми первое слово каждой второй строчки строфы и составь предложение.

Бен опять обратился к стихам, потом посмотрел на друзей.

— Читай только первое слово, — подсказал Сирах.

— «Дом в тени башни большого базара», — прочитал Бен.

— Только на севере Калькутты можно насчитать не меньше шести базаров, — скептически высказался Йен.

— И сколько из них могут похвастаться башней, которая отбрасывает такую длинную тень, что она достигает окрестных домов? — задал вопрос Сирах.

— Я не знаю, — растерялся Йен.

— А я знаю, — заявил Сирах. — Два: Шиам-базар и Мачуа-базар, на севере «черного города».

— Даже если и так, — возразил Бен, — тень, которая в течение дня падает от башни, описывает окружность как минимум в 180 градусов, смещаясь каждую минуту. Дом может стоять в любом месте на севере Калькутты. С тем же успехом он мог бы находиться в любой точке Индии.

— Минутку, — вмешалась Шири. — В поэме упоминается закат. Дословно: «Город, который я люблю, влачит жизнь на закате».

— Вы проверили? — спросил Бен.

— Естественно, — ответил Рошан. — Сирах отправился на Мачуа-базар, а я пошел на Шиам-базар, и успел за несколько минут до захода солнца.

— И что? — поторопили ребята хором, сгорая от нетерпения.

— Тень от башни на Мачуа-базаре упирается в старую заброшенную лавку, — сказал Сирах.

— Рошан? — спросил Йен.

Рошан улыбнулся, взял обгоревший прут из костра и нарисовал на пепле силуэт башни.

— Как стрелка часов, тень от башни на Шиам-базаре, указывает на ворота длинной металлической ограды, за которой открывается сад с пальмами и кустарниками. Над верхушками пальм я разглядел башенку дома.

— Невероятно! — вскричала Шири.

Но Бена насторожило выражение беспокойства, проступившее на лице Рошана.

— В чем дело, Рошан? — спросил Бен.

Рошан медленно покачал головой и пожал плечами.

— Я не знаю, — ответил он. — Этот дом мне не понравился.

— Ты что-то увидел? — уточнил Сет.

Рошан отрицательно мотнул головой. Йен с Беном молча переглянулись.

— Никому не приходило в голову, что это может оказаться хитрой ловушкой? — поинтересовался Рошан.

Йен с Беном снова переглянулись и кивнули. Обоих терзала одна и та же мысль.

— Мы рискнем, — решил Бен, постаравшись придать голосу побольше уверенности, которой он вовсе не испытывал.

Ариами Бозе зажгла спичку и поднесла к концу белой свечи, стоявшей перед ней. Дрожащий язычок пламени неравномерно освещал очертания темного зала, пока трясущиеся руки женщины тянулись к фитилю. Свеча медленно загорелась, и вокруг нее возник золотистый ореол света. Старая дама задула спичку, деревянная палочка погасла, испустив прозрачный голубоватый дымок, уплывший в темноту. Легкий сквозняк коснулся волос на затылке, и Ариами обернулась. Порыв ветра, ледяного и пропитанного острым едким запахом, пошевелил края ее покрывала и погасил свечу. Женщину вновь обступила темнота, и она услышала, как в дверь дома дважды коротко постучали. Ариами сжала кулаки. Очертания дверного проема обозначились в сумраке — сквозь щель между косяком и дверью просачивался красноватый свет. Стук повторился, на сей раз громче. Старая женщина почувствовала, что лоб ее покрывается холодным потом.