Сет приблизился к руинам тюрьмы Керзон-Форт и понял, почему их до сих пор не отправили под снос, что являлось распространенной практикой в Калькутте. Остов здания, казалось, висел на ниточке, готовый в любой момент обвалиться на прохожих при малейшей попытке нарушить его равновесие. Пожар разрушил тюрьму как карточный домик, проделав дыры в стенах и беспощадно уничтожив балки с опорными столбами. Сквозь оконные проемы виднелись обугленные потолки, напоминавшие больные десны старого животного.

Сет подошел к воротам здания и спросил себя, как, интересно, он собирался что-то выяснять в этой куче жженых деревяшек и кирпичей. Не вызывало сомнений, что от прошлого в развалинах не сохранилось никаких следов, кроме металлических решеток и камер, превратившихся под занавес в настоящие душегубки.

— Пришел в гости, мальчик? — прошелестел за спиной Сета дрожащий голос.

Сет, вздрогнув, повернулся. К нему обращался древний старик, одетый в лохмотья. Его руки и ноги покрывали обширные гнойные язвы. Темные глаза смотрели тревожно сквозь маску грязи на лице, поросшем редкой бородой — седые космы явно подравнивали ножом.

— Это тюрьма Керзон-Форт, господин? — спросил Сет.

Глаза нищего расширились, когда он услышал небывалое обращение из уст мальчика, и беззубая улыбка расцвела на пересохших губах.

— То, что от нее осталось, — ответил он. — Ищешь работу, сынок?

— Ищу сведения, — ответил Сет, стараясь отвечать старику такой же доброжелательной, вежливой улыбкой.

— Мир принадлежит невеждам, никто ничего не хочет знать, кроме тебя. И что тебя интересует, мальчик?

— Вам знакомо это место? — спросил Сет.

— Я тут живу, — отвечал нищий. — Когда-то оно было моей тюрьмой, а теперь стало домом. Судьба была милостива ко мне.

— Вы были заключенным в Керзон-Форт? — уточнил Сет, не в силах скрыть изумление.

— Некогда я совершил много серьезных ошибок… И должен был заплатить за них, — пространно ответил нищий.

— До каких пор вы сидели в этой тюрьме, господин? — спросил Сет.

— До конца.

— И вы находились в здании в ночь пожара?

Нищий распахнул лохмотья, прикрывавшие тело, и мальчик с ужасом увидел длинный багровый шрам от большого ожога, обезобразивший грудь и тянувшийся до шеи.

— Тогда вы, может, сумеете мне помочь, — сказал Сет. — Моим друзьям угрожает опасность. Вы не помните заключенного по имени Джавахал?

Нищий закрыл глаза и медленно покачал головой.

— Никто из нас не называл здесь своих настоящих имен, сынок, — пояснил старик. — Имя, как и свободу, мы оставляли за порогом тюрьмы и верили, что если его не коснется мерзость этого места, то мы получим его обратно незапятнанным и не обремененным прошлым, когда выйдем. Конечно, этого не случалось…

— Человек, которого я имею в виду, сел в тюрьму за убийство, — добавил Сет. — Он был молод. Именно он устроил пожар, уничтоживший тюрьму, и сбежал.

— Кто устроил пожар? — недоверчиво воскликнул нищий. — Пожар начался в котлах. Взорвался один из масляных клапанов. Я находился не в камере, выполнял трудовую повинность. Это меня и спасло.

— Тот человек подготовил пожар, — не сдавался Сет. — А теперь хочет убить моих друзей.

Нищий с сомнением покачал головой, но потом кивнул.

— Возможно, сынок, но, в общем, какая разница? — уступил он. — В любом случае я бы не беспокоился о твоих друзьях. Этому человеку, Джавахалу, вряд ли уже удастся им навредить.

Сет нахмурился.

— Почему вы так говорите? — спросил он в замешательстве.

Нищий расхохотался.

— Сынок, в то время — в ночь пожара — я не дорос еще до твоих лет. Я был самым младшим в тюрьме, — ответил он. — Тому человеку так или иначе перевалило бы уже за сотню.

Сет потер виски, совершенно растерявшись.

— Минутку, — сказал он, — разве тюрьма сгорела не в 1916 году?

— В 1916? — снова засмеялся старик. — Сынок, ты с луны свалился? Керзон-Форт сгорела на рассвете 26 апреля 1857 года. Ровно семьдесят пять лет назад.

Сет с открытым ртом уставился на старика, который наблюдал за выражением его лица с любопытством и долей сочувствия, ибо парень явно испытал потрясение.

— Как тебя звать, сынок? — спросил старик.