Но Катя вдруг даже пожалела о том, что только что сказала, когда увидела невыносимую боль и отчаяние, которые отразились в тех самых, серо-голубых глазах, невероятно выразительных и бездонных. Ничего кроме жалости она испытать не могла. Да и взгляд этот был такой же как и у тех раненых солдат, которых она видала в госпиталях, такой же отчаянный и беспомощный.

 Немного успокоившись, все еще чувствуя сонливость и сильную слабость, я закрыл глаза и снова уснул.

 Так и не найдя нужной ему информации, вскоре вернулся доктор.

 - Ну что?

 - Не знаю, спит еще пока. Глаза открывал ненадолго, приходил в себя, потом опять заснул.

 - Говорил что-нибудь?

 - Нет.

 - Давление какое? Пульс?

 - Давление низкое, восемьдесят на шестьдесят. Пульс сто, сто десять, слабый, дыхание двадцать, двадцать два. Он кашлял, кровь на губах у него была, боюсь что кровотечение.

 Доктор забеспокоился.

 - Еще не легче. Кровь, какая была?

 - Темная…

 - Значит кровотечение не легочное. Это конечно лучше, но все равно ничего хорошего. Грелку холодную ему на грудь.

 Доктор немного устал и присел за столом. Дело было к обеду...

 - Катя! Поставь кипяточку, завари ка чайку, а то пить охота. Устал я возиться с ним, с этим фрицем.

 - Хорошо! Я сейчас!- откликнулась девушка. Пажалуй я тоже не против чайку попить.

 Минут через пять чайник скипел и доктор с девушкой сели пить чай.

 - Да, Катя..., - Сказал доктор, - похоже что у нас в санчасти разведчик вражеский. Такие вот дела...

 - Да ну!

 - Наши ребята уничтожили группу из шести человек, в роще, не подалеку отсюда. Увидили их и в засаду, те их не заметили, вот и попались. Если он из разведки, то и русский может знать. Ведь разведчики немецкие прослушивают разговоры и переводчики у них есть.

 - Так вот оно что оказывается! А я то думала откуда. Тогда все ясно. Вот гад!

 - Так, что ты с ним поосторожней! Хотя конечно боятся его не надо, состояние очень тяжелое, сейчас не опасен, вряд ли что-то предпримет. Но бдительность не теряй!

 - Я поняла.

 - В словах осторожнее и лишнего ничего не скажи.

 - Ясно.

 - Вот выживет или нет не знаю, кровопотеря заначительная. Но может придет в себя, чтобы хоть допросить успели.

 Вскоре действие лекарства стало проходить и еще через час я постепенно очнулся, по мере того как отходил наркоз, снова почувствовал тупую ноющую боль. Когда открыл глаза, ко мне подошел доктор, пододвинул стул и сел возле меня.

 - Ну что проснулся? Хватит спать, хватит. Может скажем что-нибудь?

 Я молча посмотрел на доктора.

 - Будем молчать? – спросил доктор. – Как же это ты так попался? А-я-я-я-я-й…А новость слыхал? Нет? Тогда я тебе скажу… Катя, он новость еще не слыхал! – заулыбался доктор.
– Внимание! Внимание! Говорит Германия! Сегодня под мостом поймали Гитлера с хвостом!

 Но улыбки на лице пациента доктор не увидел, потому что тот не отреагировал. Я продолжал смотреть на него и лежал совершенно спокойно.

 - Да-а-а-а…Ну шуток мы как видно не понимаем…Хорошо! Придется пока по-немецки. Знаток из меня не ахти, но кое-что я все-таки знаю.Ви фюлен зи зихь? (Как вы себя чувствуете?), – спросил по-немецки. – Ферштейн зи михь?

 Конечно, я его понял.

 - Шлехть. Ихь хабэ швиндель унд брусшмэрцэн (Плохо, голова кружится, боль в груди), – ответил я ему.

 - Что он сказал? – спросила девушка?

 Я понял, что она совсем не знала немецкого.

 - Я конечно не очень хорошо, но знаю немецкий. Говорит что ему плохо, боль в груди.

 - А-а...

 - Группа крови, какая? Ди блютгуппэ?

 - Ихь вайс нихьт. Лигенлясэн.(Я не знаю, забыл), – точно уже я этого не помнил.

 - Еще не хватало.

 - Дритэ (третья), – кажется что эта, я не был совсем уверен.

 - Третья?

 - Йа

 У меня неприятно кружилась голова, меня тошнило, я сделался бледным как полотно.

 - Мир ист иубэль.

 - Он что-то сказал про мир?

 - Его наверное тошнит?! – догадался доктор.- Голову скорей! Голову поверни набок!

 Меня вырвало, хотя, наверное было почти нечем, желудок был пустой, во рту была горечь.

 - Это из-за морфина, такое может быть, все же наркотик, – предположил врач.