Конструктор ушел. Зашумел мотор, и длинная черная машина скользнула в сторону административного корпуса.

Зотов молчаливым жестом пригласил Горелова следовать за ним. Алексей приблизился к люку кабины пилота. От цементного пола шел жар. В узком овальном проеме входного люка Горелов увидел горизонтально поставленное кресло и спадавшие на пол лямки привязных ремней.

— Вы сейчас без скафандра войдете, — предложил инженер. — Проведем первое обзорное знакомство, а после обеда вас по всем правилам облачим в космическую робу и начнем тренаж.

Горелов положил ладони на поручни низкого кресла, чуть-чуть подтянулся, ощущая на мускулистых руках вес собственного тела, и очутился на месте пилота. В кабине было еще жарче, чем в ангаре. Зотов вошел за ним следом и захлопнул герметический люк.

— Мягко выражаясь, здесь дьявольская жара? — осведомился он.

— Я бы предпочел выразиться пожестче, — буркнул Горелов. — Эта парилка куда хуже термокамеры. Со всех сторон разогревшийся металл, и никакой тебе пощады.

— Можно вашему горю помочь, — протяжно сказал инженер. — Станислав Леонидович позаботился. Нажмите на левой панели кнопку вентилятора.

Холодный ветерок потоком хлынул в кабину, взъерошил Горелову курчавые волосы, проник за шиворот. Минуты через две стало даже холодно. Пришлось вентилятор выключить, потому что термометр показывал всего двенадцать градусов тепла. Горелов с жадным любопытством осматривал кабину «Зари». Многое было знакомым, напоминавшим уже изученную им схему, но многое поражало своей новизной. Система пилотажного управления была на «Заре» куда проще и удобнее. Желтые пластмассовые ручки казались воздушными. Он перевел взгляд на переднюю приборную доску, увидел на ней три прорезанных круга. В одном — прибор, именовавшийся на всех предыдущих, космических кораблях коротким и ясным словом: взор. Летит корабль, и на этом приборе летчик-космонавт со всеми подробностями видит, как проектируется внизу Земля с горными хребтами, морями и реками, белыми ледяными скалами Арктики, огнями больших городов. Определением своего истинного нахождения по этому прибору Алексей много занимался на предыдущих тренировках. Знал он прекрасно и второй прибор — глобус, вмонтированный в другое отверстие. Где бы ни находился корабль во время орбитального полета, тонкое перекрестие всегда указывало точку истинного местонахождения, и от нее можно было заранее рассчитать, где очутится корабль через двадцать, тридцать, сорок минут. А вот третий прибор не был ему знаком совершенно. В таком же углублении виднелась на панели выпуклость еще одного глобуса. В отличие от первого, разрисованного светло-голубыми, зелеными и коричневыми тонами, был он черно-синим. Лишь кое-где выделялись более светлые овалы, спирали и кружочки. И Алексей почувствовал всю волнующую торжественность первого знакомства. Это был глобус, по которому ему предстояло пройти в космосе огромное, еще ни одним человеком не вспаханное пространство, контрольный глобус Луны.

Далеко от родной Земли, на расстоянии почти четыреста тысяч километров, «Заря» встанет на окололунную, или, как ее именовали в ученом мире, селеноцентрическую, орбиту и заговорит оттуда с Землей его, Алешки Горелова, голосом. Это будет! А пока макет пилотской кабины спокойно стоит в цехе и глядит молчаливо ему в глаза рядами белых, черных и красных кнопок, стрелками приборов, перекрестиями, под которыми замерли изображения Земли и Луны.

— Эта наша кабина — тренажер, — прогудел за его спиной голос инженера Зотова. — Другая точно такая же кабина на днях ушла с космодрома к Луне. В пилотском ее кресле манекен, по весу и габаритам точно такой же, как вы. Ему даже нос ухитрились придумать вздернутый, Алексей Павлович.

— Остряки, — одобрил Горелов, никогда не сердившийся на шутки по своему адресу. — А это что за прибор? — указал он на матовый небольшой экран в переднем углу кабины. На экране виднелась едва заметная, пунктиром нанесенная сетка, внизу — с десяток мелких-мелких кнопок.

— Это экран вашего локатора, — пояснил инженер. — Любая летящая вам навстречу цель отразится на нем, когда она будет от вас за несколько тысяч километров.

— Какими же вы целями меня стращаете, Михаил Гурьевич? — повел плечом Горелов. — Метеоритами, что ли?

— Не только. Вы же прекрасно знаете, сколько железа набросало в космос человечество за последний десяток лет.

— Знаю, как же не знать.

— Так вот. Одни из них давно уже прекратили существование, сгорев в плотных слоях атмосферы, а другие все еще крутятся, постоянно меняя орбиты. Вероятность столкновения с ними практически невелика, но все-таки… Вы знаете, такие претенденты уже бывали с автоматическими спутниками, так что лучше уж заранее нам застраховаться от неприятного сюрприза.

— Одним словом, товарищ инженер, береженого бог бережет, — вставил Горелов.

— И главный конструктор этого корабля Тимофей Тимофеевич, — подхватил Зотов, — а он повыше бога.

— Красивый прибор, — одобрил Алексей и пощипал пальцами гладко выбритый подбородок. — Ничего не скажешь.

Чуть прищуренные его глаза скользили по знакомым и малознакомым тумблерам, пультам и рычагам. Кабина «Зари», пока он не облачался в скафандр, казалась очень просторной. Но он-то хорошо знал, что габариты ее немедленно сократятся, едва только он привинтит гермошлем к новой «одежонке» Станислава Леонидовича и займет место в этом же самом, пока что таком удобном кресле. Алексей нажал кнопку рядом с иллюминатором. Раздвинулись розовые шторки, и в круглом окошке, затянутом жароустойчивым стеклом, способном выдержать самые баснословные температуры, он увидел мирную картину: цементный пол, косо уходивший влево к пульту, с которого он скоро будет получать тренировочные команды, чьи-то ноги в запыленных сапогах, пучки желтых и синих проводов, протянувшиеся к кабине «Зари». Было тихо и мирно в огромном светлом ангаре. Летнее солнце заглядывало сюда сквозь остекленную крышу, словно и оно интересовалось тем, как готовится человек приблизиться к опекаемому им ночному светилу.

Алексей подумал, что пройдут недели, может, месяц с небольшим, и точно в такой же кабине умчится он на тысячи километров от Земли в гудящую неисчерпаемую глубину космоса. А пока что — мирные кнопки и поблескивающие чашечки приборов, серый пол, видный в иллюминаторе, даже ромашка, пробившаяся среди двух цементных плит, и голос Михаила Гурьевича за спиной.

— Продолжаем обзорное знакомство, Алексей Павлович…

Поздно вечером, облаченный в светло-голубой звеняще-твердый и очень легкий скафандр, так хорошо подогнанный по его фигуре, Горелов снова залез в кабину «Зари», и овальный люк надолго захлопнулся за ним. В кресле сразу стало теснее, и движения его уже не были такими свободными, когда он пристегивался, приводил в действие приборы, готовясь к тренировке. Потом возник быстро нарастающий' шум, и в пультовой его окликнул инженер Зотов: