Стихотворения, не вошедшие в сборники и ненапечатанные при жизни
вернуться

Кнорринг Ирина Николаевна
Шрифт:

Терцины

Ты говоришь – не опошляй души. Сама душа, ведь пошлая, трепещет. А разум ждет в тоскующей тиши. На сердце холод жуткий и зловещий. И как не слушать шепота земли? На свете есть диковинные вещи. Ползут в морском тумане корабли. Зачем теперь на них смотреть украдкой, Когда в душе все струны порвались? Ты говоришь: там холодно и гадко. Пусть так. Но это – темный храм. Лампадами горят мои загадки. Все чувства и мечты хранятся там. Пусть нет сокровищ там. Без содроганья Его ключей я никому не дам. А я молчу. Хочу великой дани С земли, с травы, с деревьев и с камней, Где цвел мой взгляд наивного незнанья. Да, хорошо не знать! Души моей Тогда бы яд не разделил так быстро. Но как не знать тоску весенних дней. Прильнуть к земле, холодной и душистой.

Бедуинка

Как будто на пестрой картинке Далеких, сказочных стран Красавицы бедуинки Отточенный, гибкий стаи. Из древних легенд и преданий, Из песен степей и гор Возникли синие ткани И пламенный, дикий взор. Как в статуе древней богини, В ней дышит величье и мощь. В ней слышится зной пустыни И темная, душная ночь. Над ней – колдовства и обманы, Дрожанье ночного костра, И звон, и грохот тимпана Под темным сводом шатра. И вся она – сон без названья У серых стволов маслин. Глухой Атлантиды преданье, Лукавый мираж пустынь. Блестящи на ней браслеты, И взгляд величав и дик, Как кованые силуэты Из ветхозаветных книг.

Хедди(арабский мальчик)

Кусочек природы, как ветер, как птица, Подвижный, как пламя высоких костров, Веселый, как день, никого не боится, В какие-то тряпки одетый пестро. Приветлив, как солнце, беспечный ребенок, Задорен и весел смеющийся взгляд. Осклаблены зубы, а голос так звонок, Как писк воробьев, как трещанье цикад. Как будто сошел он с рекламы летучей, Как будто бы создан из этой земли; Сродни ему змеи, и кактус колючий, И белые камни в мохнатой пыли. Простой и беспечный, как юные годы. От мыслей и фраз бесконечно далек, Он — часть этой яркой и дикой природы, Колючих растений нелепый цветок.

«Возможно ли счастье…»

Возможно ли счастье В тревоге летучей, В дыханьи весны? Душа – силуэт у стены – Порвалась, как туча, На части. Возможны ли светлые миги Здесь, в комнате странной, В просторном гробу? Я здесь истязаю судьбу. Лежат на столе деревянном Все новые книги. И кажется – света не будет. Как жалки стихов моих трели, Ушедшие сны. А там, в аромате весны, Проходят без смысла, без цели Угрюмые люди. Дрожащему сердцу не верю, Не жду сокровенного чуда, Тоске не пытаюсь помочь. Дождливая ночь, Безумие, юность и удаль – За хлопнувшей дверью. Бизерта < 1924>

Мысли вслух

Ахматова сказала раз: «Мир больше не чудесен!». Уже теперь никто из нас Не станет слушать песен. И день настал, и пробил час, И мир покрыла плесень. И Гиппиус в статье своей С тоской твердит в газете, Что все поэты наших дней — Сплошь – бездарь или дети, Что больше нет больших людей, Нет красоты на свете… Скребутся мыши. Ночь молчит, Плывет в тоске бессвязной. Несмелый огонек свечи В углу дрожит неясно… О, злое сердце, не стучи: Жизнь больше не прекрасна!

«Не широка моя дорога…»

Не широка моя дорога, Затерянная в пыльной мгле… Да что ж? Я не одна. Нас много, Чужих, живущих на земле. Нам жизнь свою прославить нечем, Мы – отраженные лучи, Апостолы или предтечи Каких-то сильных величин. Нас неудачи отовсюду Заточат в грязь, швырнут в сугроб. Нас современники забудут, При жизни заколотят в гроб. Мы будем по углам таиться, Униженно простершись ниц… Лишь отражением зарницы Сверкнем на белизне страниц. И, гордые чужим успехом, Стихами жалобно звеня, Мы будем в жизни только эхом В дали рокочущего дня. 23 февраля 1924. Сфаят

<Неведомому другу>

Мой странный друг, неведомый и дальний, Как мне тебя узнать, как мне тебя найти? Ты мне предсказан думою печальной, Мы встретимся на вьющемся пути. Обещанный бессолнечными днями, Загаданный печалью без конца, Ты мне сверкнул зелеными глазами Случайного, веселого лица. Прости за то, что самой нежной лаской Весенних снов и песен был не ты. Прости, прости, что под веселой маской Мне часто чудились твои черты.

«Молчание мне сказку рассказало…»

Молчание мне сказку рассказало, Мне что-то нашептала тишина. Ведь для меня здесь веяла весна. Я прежде этого не понимала. Ведь для меня немая гладь канала, Веселый воздух, утро, тишина И на песок приникшая волна. Мне этого казалось слишком мало. А дома, жарким солнцем разогрета, Весь день не говорила я ни с кем. Сидела в темноте, не зажигая света. Потом я стала думать о тоске. И вот теперь – как ветер на песке – Весь вечер буду рисовать сонеты. 26-V-24