И прозрачное озеро, горы, и ласковый пляж.

Ивик наигрывала на клори второй голос, и Геш подхватывал флейтой.

. Ветер мира, и лес, и асфальт, и кирпич, и стена.

Лёд, и зелень, и снег в темноте, и улыбка луны.

Спи, малыш. Много разных дорог, но Дорога -- одна.

Спи, малыш. Я люблю вас. Дыши и живи. Вы нужны.

*Nelka35

Наутро должна была приехать Кейта. Она прибыла с Тримы в небольшой отпуск. Может быть, даже возьмет с собой Дану или кого-то из внуков. Если Дана соберется -- она стала нелегка на подъем.

Но Кейта не приехала почему-то. Погода была хорошая, после разных процедур Ивик отправилась погулять в парк и встретила Хайна. Неспешно шли по дорожкам, Ивик скакала через скамейки, чтобы проверить, насколько она уже здорова, и насколько готова к дальнейшему труду и обороне. Хайн хмыкал и предлагал выйти в Медиану и помериться силами.

Он был ненамного старше Ивик, и чуть выше по званию, ро-шехин. Служил на Севере, но не там, где Майс, а на северо-востоке материка, куда только-только успели протянуть ниточку железной дороги. Одинокий маленький поселок -- такие цели охотно атакуют дарайцы, и три месяца назад случился большой прорыв, Хайн был там тяжело ранен, а его жена -- техник-аслен, и его дети были убиты. Выжили двое старших сыновей Хайна, потому что они учились уже не в поселковых школах, а в профессиональных, далеко от дома. Дарайцы уничтожили чуть не половину населения поселка. А гэйны полегли почти все. Об этом нельзя было говорить, Ивик не знала, как об этом говорить. Она всматривалась в лицо Хайна. Нормальное лицо -- а каким ему быть? Как должен выглядеть, говорить, двигаться человек -- после такого? Иногда, когда Хайн молчал и казался погруженным в себя, Ивик взглядывала на него, и остро кололо сердце, потому что это же вот застывшее выражение боли и растерянности она помнила у Кельма. Тоже -- если он не разговаривал с кем-то и не действовал, а он почти всегда действовал и разговаривал. Как и Хайн. То ли это попытка забить страшные мысли, то ли это просто такие люди, которым привычно все время действовать или что-нибудь говорить...

Забрели в беседку, на самом высоком холме. Отсюда был виден санаторий с белыми корпусами и парк, парк -- малость облагороженный дикий лес со свежими аллеями; с другой стороны холм обрывался в длинную хвойную лощину, уходящую к морю, за лощиной вставали другие холмы, высокие, голубеющие вершины на грани небес. И море виднелось вдали, свинцовое с холмиками белой пены по краю, сливающееся с белесым небом у горизонта.

– Расскажи-ка про Триму... Ты такая скромная, Ивик, тебя и не слышно -- а ведь куратор, работаешь на Триме!

– А что мое кураторство? Говорят, прикроют эту лавочку.

– Все равно. Неважно. Трима же! Россия, да?
– Хайн задумался и продекламировал с ужасающим акцентом по-русски, - бельеет парус ад-динокий! В тумайне морья гал-лубом!

Ивик засмеялась.

– Ты учил, что ли?

– Немного, - признался Хайн, - и на экскурсии был. Москва, Петербург... мы были, - он осекся.

Ивик невольно положила ладонь ему на предплечье. Потом убрала. Заговорила поспешно.

– Там, конечно, интересно, на Триме. Все совершенно другое, непривычное. Но дома лучше. Знаешь, побывать там -- это одно, это интересно, а жить постоянно... люди злые, кругом одна конкуренция, каждый норовит занять местечко потеплее. Есть те, кому совсем жрать нечего.

– У нас народ тоже не ангелы, знаешь.

– Знаю. Но это не так, все равно не так. У нас каждый на своем месте, и мы действуем вместе -- а не друг против друга... Это трудно описать. Но это так. Это надо почувствовать.

– Все равно на Триме наверняка интересно работать. Что у нас? Патруль -- тренировка- домой. Патруль -- стычка -- домой. Однообразие.

– В Медиане не бывает однообразия.

– И это тоже верно, в Медиане всегда весело. Но все равно, у вас-то там не так. Наверняка какие-нибудь интересные истории были... подопечные интересные. Кто они у тебя?

Ивик стала вспоминать подопечных. Жарова после трех абсолютно неперспективных романов с наблюдения сняли. Штопор женился, и в последнее время стал как-то терять форму, но может быть, он еще выправится. Только теперь уже без куратора, а это труднее. Женечка...

– А вот знаешь, что интересно было? Однажды курировала я одну девушку...

Она принялась рассказывать про Женю. Хайн слушал с интересом. Придвинулся ближе. Ивик, продолжая говорить, вдруг осознала, что Хайн -- мужчина, и что он ей, в общем-то, нравится, и что вокруг на сотни метров -- ни души. Она осеклась и чуть отодвинулась.

– Ну и где она теперь?

– А теперь она в Дарайе где-то работает. С этими агентами связи практически нет, только по делу связь.

Ивик подняла голову. Карие глаза Хайна внимательно смотрели на нее. В глазах был вопрос, не имеющий отношения ни к Жене, ни к ее рассказу.

Дежа вю морозом пробежало по хребту. Когда-то давно перед ней стоял вот такой же человек, непохожий по внешности, но тоже распластанный и истерзанный жизнью, и она могла утешить, могла дать счастье, и уже даже пообещала это... И резала, резала скальпелем по живому.

Сейчас -- не так. Но все равно.

Она коротко, прерывисто вздохнула и поднялась.

– Пойдем-ка назад, Хайн. Скоро обед, и я обещала еще мужу позвонить.

Ивик врала. С Марком говорили три дня назад, пустяшный был разговор, что-то про детей, про хозяйство -- и все. Как обычно. Марк, конечно, к ней не собирался -- слишком уж далеко, через Медиану еще можно, но он не пойдет через Медиану. Не было никакого смысла звонить Марку -- только отвлекать, у него ведь своя жизнь. Но пока шли назад, Ивик решила все же позвонить -- Кейте. Почему бы и не спросить напрямую, в чем дело. Конечно, скорее всего Кейта либо с Тримы еще не вернулась, либо задержали домашние дела.