Недели за две до сессии в их группе появилась новенькая: она перевелась из университета. Девушка, звали ее Марина, была стройной и красивой, как актриса. Однажды на зачете Игорь подошел к Марине и попросил ее пропустить вперед: он, как всегда, торопился. Марина свысока глянула на Игоря и, по-кошачьи фыркнув, отказала. Ниночка уступила свою очередь, чем Игорь и воспользовался. Когда Ниночка с зачеткой в руках вышла из аудитории, Игорь ждал ее:

— Нинок, а не пойти ли нам вместе?

— Пойдем. А куда?

— Сегодня в Кремле классический джаз. Мы еще успеем.

На подходе к Кремлю где-то за километр уже спрашивали «лишний билетик». Ниночка впервые оказалась на концерте, ей все здесь было интересно: роскошно одетые дамы с мужчинами в галстуках-бабочках, буфет с шампанским, странные молодые люди с начесанными волосами, колонны, ковровые дорожки.

Но самое главное — Игорь был рядом, угощал ее шипучим вином, бутербродами с икрой и рассказывал о джазе, как его нужно слушать и что такое импровизация. Сначала Ниночка стеснялась своего более чем скромного вида, но Игорь успокоил ее тем, что она здесь «самая красивая», а одеваются на джазовые концерты «кто как захочет, потому что это не музыка толстых, а музыка пьяных, тоскующих по Африке негров». А если Игорю все равно, то и Ниночке нормально.

Впереди сидела занятная парочка: пожилой седоватый мужчина в свитере с бородкой и молодая девушка в очках. Во время импровизации, когда саксофонист выдувал из своей изогнутой замысловатой трубы какие-то заунывно-воющие звуки, бородач поворачивал голову к подруге и, расплываясь в улыбке, закатив глаза, выражал своим видом, что это то самое, из-за чего он сюда пришел, вот это — как вино, как дыню кушать, как... А Ниночке в голову лезли воспоминания о дедушке Семене, который на своей гармони выводил «Подмосковные вечера», а все слушатели глядели на небо и вздыхали... Игорь слушал напряженно: то шею вытягивал, то разваливался в кресле, отдыхая, то снова переживал за солистов. Иногда он наклонялся к Ниночке и на ушко шептал:

— Представляешь, ритм в двенадцать тактов — это же как в симфонии! Потряса-а-а-юще!

В антракте они встретили «новенькую» Марину в вечернем платье с элегантным молодым мужчиной в смокинге. Ниночка с Игорем приветливо кивнули им, но ответа не последовало: их не замечали. Игоря это опечалило.

После концерта они брели пешком по главной улице. Ниночка слушала витиеватые рассуждения кавалера и рассматривала незнакомую ей ночную жизнь центра города. Шумно гуляли в ресторанах, развеселые пьяные компании шатались от витрины к витрине, по дороге ехали переполненные частные машины и такси. Вот идет с молодым парнем молодящаяся красотка в шубе и, размахивая сигареткой, хриплым баском констатирует: «В кабаке — как в кабаке!» Оказывается, жизнь не кончается десятью вечера, а шумит до поздней ночи.

Вот еще одна шумная гурьба поравнялась с ними. Из нее выскочил некий веселый молодой человек и, глядя на Ниночкины ноги, обратился к ним с вопросом:

— Ножки-ноженьки, а куда это вы идете?

— А идут они домой отдыхать, — ответила их хозяйка.

— И не ай-ай-ай вам это делать в такую рань, когда еще даже такие старые хрычи, как мы, гуляют?

— Кирилл, — услышала она рядом голос Игоря, — ты чего к порядочной девушке пристаешь? Своего гарема тебе не хватает?

— А гарем, Игорек, только и интересен что кадровыми перемещениями, — Кирилл поднял печальные чуть раскосые глаза на Ниночку и уже серьезно предложил. — Пойдемте к нам чай пить, здесь недалеко.

— Ты не против? — спросил у Ниночки Игорь.

— Пойдем, — пожала она плечиком.

— Ура! У нас свежие силы, — объявил Кирилл компании и предложил свое предплечье Ниночке для опоры. — А ты, Игорек, почему не заходишь? Чем это мы тебя обидели?

— Ты же знаешь мой образ жизни: пять часов сна — остальное дела.

— Но ведь и друзей забывать негоже. Матушка твои стихи давно не слышала. Спрашивает.

— Да, перед Дарьей Михайловной виноват — каюсь.

Шумно и многословно ввалились они к Кириллу в гости. В такой большой квартире в старом доме с высоченными лепными потолками Ниночка еще не бывала. Встретила их аккуратная женщина в прическе и бусах. Холеную надушенную руку ее с длинными пальцами, унизанными перстнями, целовали мужчины и с книксеном пожимали дамы. Каждому она находила слово: то насмешливое, то ворчливое, то как Игорю — ласковое... Ниночкины пальцы хозяйка придержала дольше обычного и шепнула:

— Поможешь мне на кухне?

— Конечно, Дарья Михайловна, с удовольствием.

Игорь метнул в хозяйку ревнивый взгляд, та ему шаловливо подмигнула.

На кухне в жаре и ванильных ароматах томился в духовке большой пирог с вишневой начинкой. Серебристо-голубой кот лениво приоткрыл глаз и удостоил оценивающим хозяйским взором новенькую. Видимо, она ему понравилась, потому что он грациозно изогнулся, потянулся, небрежно соскочил со своего коврика на табуретке у батареи и запрыгнул на колени к вновь прибывшей гостье, потоптался, покрутился и устроился в ложбинке, урча на каждое поглаживание теплых легких ладоней.

— Еще пять минуточек — и мы понесем пирог на стол, — сказала хозяйка, пристально наблюдая за котом, закуривая длинную сигарету. — А Мики, кстати, не каждому позволит даже подойти близко, он у нас о-о-очень разборчивый.

— Значит, мы друг другу понравились.

— Вы с Кириллом давно знакомы?

— Минут десять, — улыбнулась Ниночка, взглянув на вычурные часы на стене. В этот самый миг часы издали мягкое и протяжное «бо-о-м-м-м».

— «Ле-руа-де-Пари» тысяча восемьсот восемьдесят второго года, убегают вперед в год на полминуты. Значит, ты с Игорьком пришла? И какие у вас отношения?