– Ты погоди, что там еще получится… – Девушка почувствовала неловкость: за подобную ерунду, за пирог быстрого приготовления – так хвалить!

Но выпечка получилась на редкость удачной и красивой – ровно через двадцать минут. За эти двадцать минут Агния умудрилась приготовить еще и салат. Эдуард был просто сражен. Смущаясь от града похвал, которые он на нее обрушил, Агния невольно подумала – интересно, неужели те женщины, которые раньше были с Ореховым, совершенно не умели готовить?

…Они сидели за обеденным столом, друг напротив друга. Агния, пока готовила, уже немного забыла о том, что ее полчаса назад пластовали, как цыпленка…

– За тебя, Агния. Кстати, Борис Николаевич не будет беспокоиться, что ты задерживаешься?

– Нет, даже наоборот… Мы поссорились. Он не хочет меня видеть.

– Я так и знал, что вы поссорились. Ничего, я к вам на днях загляну… – уминая салат с пирогом, благодушно отозвался Эдуард. – Живо помиритесь! Я, Агния, прирожденный миротворец…

– Мой отец – негодяй, – вырвалось у Агнии. – У него есть на стороне сын, а он о нем совершенно не заботится.

– Что?! У твоего отца – внебрачный сын родился? Ну, Борис Николаевич, молодец! – захохотал Эдуард.

– Нет, моему брату уже шестнадцать. И отец не хочет его признавать.

– А в чем проблема-то? Подумаешь…

– Я отца не осуждаю. То есть осуждаю… но не за то, что он моей маме изменял… Не только… Но надо же отвечать за свои поступки! Ведь там – ребенок…

– Брось! – добродушно произнес Эдуард. – Ты же знаешь, в жизни все бывает.

– Но он должен был…

– Агния, никто никому не должен! Обычная житейская ситуация, каких миллион. Никто никого не убил, не зарезал, все живы, одним человеком на земле больше стало. Что такого!

– В том-то и дело… Мне кажется, что моя мама… что она умерла из-за отца. Он изменил ей, и ее сердце не выдержало.

– Так не бывает, – ласково произнес Эдуард. Он подлил в бокалы вина. – Из-за измен не умирают.

– Вот-вот, и Григорий тоже так сказал! – в отчаянии, что ее опять не понимают, воскликнула Агния.

– Какой Григорий?

– Харитонов.

– Ты с ним общаешься?

– Н-нет. Но он врач, и я как-то его спросила… – растерялась Агния. Она солгала, но не солгать не смогла – в лице Эдуарда промелькнуло что-то такое недоброе, едва она произнесла фамилию Харитонова…

Эдуард помолчал. Кажется, поверил в то, что с Харитоновым ее ничего не связывает. Потом спросил:

– Ты с братом общаешься?

– Да. Но мало. Пару раз мы только встречались…

– Дело твое. Но я бы не стал. Ясно, что все от Бориса Николаевича денег хотят… Может, он шантажист, братец твой.

– Эдик, не надо, – печально улыбаясь, покачала Агния головой. – Он славный.

– Ты его любишь?

– Брата, Илюшу? Да, люблю.

– Агния… – Эдуард отложил вилку. – Ты не должна во все это вникать. У тебя уже своя жизнь. Ты о себе должна думать! И обо мне. Я тебе честно признаюсь – я тебя ни с кем делить не хочу. Ни с отцом, ни с братом, ни с подружками твоими…

– У меня только одна подруга – Инга.

– Не важно. В общем, будь моей. Только моей. Ладно? – Эдуард взял ее руку, прижал к своему сердцу. Он смотрел Агнии в глаза – мрачно, сурово, страстно.

И Агния вдруг поверила – в то, что Эдуард любит ее. Нельзя было противиться этой любви – мужской, тяжелой, сокрушительной, которая, словно танк, подминала под себя все, чем жила Агния до этого дня.

– Ладно… – покорно согласилась она.

– Иди ко мне, – Эдуард потянул ее к себе на колени.

И все повторилось. Тело Агнии опять пластали, сворачивали и скручивали. Несколько раз она позволила себе вскрикнуть – не от наслаждения, нет – от боли, от страха (а ну как хрупнут сейчас все ее косточки!). Но Эдуард воспринял эти звуки как призыв к усилению атаки, и стало еще хуже…

В общем, Агния возвращалась домой в полном смятении, измученная и разбитая. С одной стороны, ей признались в любви, ею восхищались, но с другой…

«Надо поговорить с Эдуардом, – подумала Агния, поворачивая в замке ключ. – Чтобы он как-то… тише, что ли… Чтобы он не ломал меня так!»

Она зашла в прихожую. Из кабинета отца доносились мужские голоса, звон бокалов, струился запах сигар…

Отец выглянул в коридор, посмотрел на Агнию без всякого выражения, сказал:

– Не беспокоить, у меня важные гости! – и снова скрылся за дверью.

…На следующее утро Агния проснулась непривычно поздно для себя, в одиннадцатом часу.

Открыла глаза, долго изучала потолок. Очень хотелось еще раз пересмотреть «Призрак Оперы», но Агния усилием воли заставила себя не включать проигрыватель.