Мне Андрей Разбаш говорил, что Борис Березовский, чувствительно относящийся к сакраментальному «еврейскому вопросу», сделал тогда выбор в пользу Листьева, руководствуясь именно этническим фактором: других представителей «титульной нации» в той обойме не было. Так или иначе, тот день стал для героя роковым. В большей степени роковым, чем женщина Альбина. Хотя с тем, что она роковая, не поспоришь. Относительно недавно вышла замуж четвёртый раз. Похоронив двух мужей (вторым стал Андрей Разбаш).

Последнее интервью с Владом я опубликовал (в марте 1992 года, за три года до убийства) в еженедельнике «Взгляд» (позднее – «Новый Взгляд»), газете, которую он формально соучредил и в которой я, с подачи Ивана Демидова, главным редактором трудился.

Комната в телецентре, где располагалась группа Листьева, напоминала тогда воинский штаб: полно народу, непрерывно звонит телефон. Во время одного из перекуров Влад взял трубку, и разговор шёл в очень тёплых тонах, так что все подумали, что он разговаривал с женой. Рассмеявшись, Влад разрушил эту иллюзию, пояснив, что говорил со звукорежиссёром передачи.

– К вопросу о команде, которая делает общее дело.

– Что такое популярность?

– Популярность? Ничего. Уже когда мы работали во «Взгляде», я понял, что это в какой-то степени неизбежно для каждого человека, который делает популярную программу.

Приятный атрибут, к которому достаточно быстро привыкаешь, если у тебя есть мозги. Потому что ты прекрасно понимаешь, что популярность идёт параллельно с тем делом, которое, ты делаешь. Как только ты начинаешь спекулировать на своей популярности, дело от этого страдает, а потом разваливается и популярность. Примеров тому масса. Поэтому нужно делать дело, постоянно двигаться вперёд и поменьше внимания обращать на популярность. Она будет, если будет дело хорошим.

– А другая её сторона?

– Сейчас я в общественном транспорте не езжу (кстати, не потому, что у меня есть машина, у меня её нет). А раньше, когда ездил… Люди разные по своей культуре, по такту. Подходили на улице с разными вопросами, иногда приставали, иногда хватали буквально за грудки. Нужно настраиваться на съёмку, на работу. А когда, например, путь от дома до работы, занимавший раньше час, превращается в 3 – 4 часа… Я же не могу просто послать человека, сказав: «Старик, извини, у меня во!.. дел без тебя». И стою, выслушиваю. Кому-то помогал, кому-то нет. Невозможно же всем помочь. Это было очень трудно и изматывало психологически.

– Создавая «Поле чудес», делали по западному аналогу или «изобретали велосипед»?

– Нет, мы не «изобретали велосипед», естественно, и это видно по самой программе. Создавал не я, а творческая группа. Вообще, на телевидении говорить «я» невозможно, мне кажется. Может быть, только с экрана, выражая своё собственное мнение. А когда делаешь какую-то передачу, это делает команда, и это самый важный элемент на телевидении для любой программы, потому что как только разваливается команда, разваливается и передача. Примеров тому много. Володя Молчанов. Команда развалилась по разным причинам, и программы уже нет той, которую все любили. Команда развалилась, и нет того «Взгляда», который был. Ну и так далее. Потому что на телевидении человек, который ведёт программу, – только видимая часть айсберга. А невидимая, самая главная часть, – та команда, которая её делает. Это нормальный коллективный труд.

Я, когда ездил по Европе, видел несколько программ подобного типа. И потом – у нас же есть классический вариант русской «балды», в которую студенты играли, или «виселицы» – детской игры, когда на асфальте чертили первую букву, последнюю, прочерки и потом, если не угадывал, – «вешали» человека. Но мы гуманная программа, никого в студии не вешаем… слава богу… Мы синтезировали несколько элементов из разных программ, и вот получилась такая передача. Адаптировали её к советскому зрителю, потому что нельзя западные аналоги брать в чистом виде, делать кальку и переносить на наше телевидение. Всё равно будут смотреть: «Это не наше, это как у них». Не приживается…

– В чём секрет успеха этой игры? В тяге наших людей к знаниям, к шоу подобного рода, в желании передать с экрана привет дальним родственникам или ещё в чём-то?

– Естественно, мы долго думали над тем, как сделать передачу, чтобы её смотрели. Во-первых, самый притягательный элемент – это кажущаяся простота. Даже первый текст, который предварял программу, был такой, что она доступна всем – от школьника до академика. Это действительно так. Любой человек, когда появляется задание, волей-неволей начинает прикидывать свои варианты ответа. А уже когда открываются буквы…

Сидя дома, ты раскрепощён, ты ни за что не отвечаешь – и отгадываешь быстрее. И вот это чувство самоутверждения, которое охватывает всю страну по пятницам с 8 до 9 вечера, – это колоссальное ощущение, я энергетически его чувствую. Другое дело, когда люди появляются на игре, и вот тут вступают в роль совершенно другие психологические законы. Во-первых, масса отвлекающих факторов. Это и публика, это и барабан, который крутится, и люди смотрят, как заворожённые, на верчение барабана, на очки, забывая о табло. А потом, когда поднимают глаза, остаётся очень мало времени, чтобы назвать букву…