Покойный Башлачёв: простим всех тех, кто пел не так, но тех, кто молчал, давайте не будем прощать. Я, повторюсь, люблю эту программу. Хотя много было моментов нервных. Помню, как один из «взглядовских» редакторов однажды сказал нам с А. Боровиком неверное время «орбитовского» выхода. И мы мирно беседовали с руководителем «Взгляда» А. Лысенко в просторном коридоре, напротив знаменитой студии АСБ-4, в то время, когда до нашего появления на дальневосточных экранах оставались резвые секунды. До сих пор для меня колокольные звуки взглядовской «шапки» пульсирующе ассоциируются с неровным стуком сердца. Я помню, как оно, моё сердце, раскачивалось, когда я суетливо стаскивал с себя мятую рубашку и, матерясь, спешно напяливал «взглядовскую» майку с надписью «Перестройка». А Боровик, уже сидя рядом, дрожащими руками заученно пристёгивал к традиционной униформе (он успел надеть её раньше) студийный мини – микрофон…

Через рваное мгновение мы должны были здороваться со зрителями, и сверху, умноженный усилителями, нёсся крик режиссёра Татьяны Дмитраковой:

– Додолев, ты же голый!

Я рухнул в кресло, видя свой бросок на студийном мониторе. Почти в эфире.

Планировался переход «BИDa» в Российское телевидение. И эти планы не возбуждали благожелательный энтузиазм тех, кто уже там работал. Один из них сказал: «Они же нас быстро подвинут. Не фига приходить на готовое. За что боролись, на то и напоролись. Стоило прогибаться перед коммуняками, чтобы потом ткнуться мордой во всё это дерьмо, которое они представляют как политическое гонение? Они уже ушли туда, откуда не возвращаются». (Палец вверх.) Имеется в виду «звёздная» болезнь, мешающая ведущим трезво оценивать расклад.

Даже Митковой отказали в приёме на работу. Имею в виду информационный департамент РосТВ. Она пошла работать в другую редакцию телевидения Попцова – Лысенко. Потому, что в информации уже работал её экс-соратник по ТСН Гурнов. Тот самый, которого она однажды сдала в эфире (те, кто видел тот скандальный выпуск, поймут, о чём я, тем, кто не видел, – объяснить всё равно не сумею). «Он пришёл к нам раньше». Аргумент, конечно. Аргумент. То, о чём говорил Д. Крылов. Невозможно личные амбиции подчинить высшим целям. Невозможно. И, по-моему, не нужно. Во всяком случае, одно успокаивает. Мудрый Лысенко, когда я пытался наехать на него с вопросом о репортёрской солидарности, заметил: у всякой передачи есть её звёздный час. Взлёт и падение. «И часто падением становится взлёт». Вдруг в том, что «Взгляд» сшибли, а не дали мирно уткнуться в испачканную слюнями подушку, есть какая-то неведомая пока истина. Какая-то правда.

…Я люблю эти 70 – 90 минут экрана. Я буду любить. Что бы ни произошло. И кто бы из «Взгляда» ни ушёл. Александр Политковский настаивал:

– «Взгляд» стал первой жертвой смены горбачёвского курса.

Его взгляды так и не совпали со взглядами самой популярной передачи. Во время памятного многими несанкционированного (попросту взятого нахрапом) интервью Горбачёв обещал Любимову, что придёт в гости к «Взгляду», когда это мистическое совмещение грянет. Саша напомнил президенту о его обещании, когда Михаил Сергеевич летом 1990 года был в «Останкино». Задеревенела неловкая пауза. Чтобы её разрядить, кто-то из руководства пробросил:

– Михал Сергеич, «Взгляд» – популярная программа, у неё очень высокий рейтинг.

Горбачёв тогда громко отшутился:

– Вот когда у меня будет такой же высокий рейтинг, – улыбнулся он, – тогда и приду.

Все с пониманием нарисовали улыбки на ожидающих лицах. Подумалось, что это уже не произойдёт. Никогда. Я про рейтинг. Я, ещё раз напомню, по воле случая находился в кабинете 12-31 (руководство «Взгляда»), когда хмурым вечером 10 января принесли распоряжение первого зампреда Гостелерадио Решетова о фактической, пусть и завуалированной, ликвидации программы.

А ведь с этой передачи для многих и началась перестройка. Началась уже не как по-маниловски беспечный проект, обсуждаемый на некой пицундской даче под бутылочку классного сухого винца из совминовских погребков, а как государственная политика. Кульминацией этого начала стал знаменитый Апрельский пленум 85-го. А закончилась перестройка, по моему разумению, задолго до августа 91-го, в девяностом. Конечно, политологи могут иметь своё, более квалифицированное мнение. Но я отчего-то не люблю их, политологов. Не уважаю. И не верю. Лично для меня перестройка, повторюсь, началась, когда я, не будучи членом ВЛКСМ и не имея ни единого дня комстажа, смог устроиться в штат газеты МК и МГК ВЛКСМ «Московский комсомолец» (с тех пор чту Павла Гусева как редактора отважного и не управляемого властями).

Финал горбачёвских подвижек я тоже меряю по персональным меркам, по меркам своей журналистской карьеры. Здесь считаю необходимым добавить, что журналюг я не люблю ещё суровей, чем политологов, но песня сейчас не о том… Итак, по мне, закрытие популярной в ту пору программы «Взгляд», с которой я сотрудничал, стало знаком, обозначившим выход Михал Сергеича на финишную прямую…

В передаче «Взгляд», которую зрители должны были увидеть в пятницу, 11 января 1990 года, планировалось пять комментов. По одному на каждый год перестройки (так и хочется сказать: пятилетки). Закадровый текст, произнесённый бодрым голосом Александра Любимова, должен был идти как бы поверх гигантских – во весь экран – цифр (1985, …), в которых проскакивали вполне определённые картинки. То лицо Лигачёва, то профиль Ельцина. То идущие по притихшей улице Горького размалёванные танки. Портреты перестройки…

Конечно, в том табуированном выпуске отвязался режиссёр Иван Демидов: связками для комментариев «Итогов» были снятые им зарисовки: в лесу (на самом деле рядом с телецентром) сидят Люби, Влад и Дима, в тюремных робах, на снегу у костра, и вспоминают «на зоне» о своих «взглядовских» временах!

Я процитирую отредактированные тексты тех запрещённых комментариев в порядке их появления в программе, которая так и не вышла в эфир.»1985-й. Наш первый праздничный год. Год новых ожиданий. 24 февраля Черненко голосует на выборах в Верховный Совет РСФСР и местные Советы. Его уставшее от жизни тело с трудом вносят в фокус телекамеры. После многочисленных похорон за два предыдущих года классическая музыка вместо радиопрограммы «Опять 25» раньше, чем западные радиостанции, доносит весть об очередной смерти в Кремле. Стремительная смена в высшем эшелоне пробудила во всех нас дух настоящего оптимизма. И даже первый перестроечный указ «О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма, искоренению самогоноварения» ложится на радостную атмосферу ожиданий. На фоне политических рокировок народ стоит в очередях за спиртным, на фильм Абуладзе «Покаяние». Никто не кается и не будет, но созерцание приносит не меньшее удовлетворение и веру в нового лидера, которого уважают Запад и Восток. 85-й год – год великих ожиданий. ГОД ГОРБАЧЁВА».