Не хотелось Каливару дергать перо из хвоста гусака. Он, если откровенно, побаивался гусей, у которых клювы были большими и, даже издали чувствовалось, твердыми, как камень. Да и Ставр вряд и похвалит. От Ставра многое зависело: захочет и в два счета вышибет банника из Леса. А Каливару в лесу нравилось.

– В деревне все гуси домашние, небольшие. Перья у них мелкие, невыразительные, и раскраска не та, - объяснил домовой.
– Они никакой эстетической ценности не имеют. Вот у серых диких гусей - это перья! Любую коллекцию украсят.

– Я вам так скажу: - опять встряла в разговор Холька, - нельзя у гусака при гусынях перо из хвоста дергать.

– Это почему же?
– Никодим был солидным, образованным и уважаемым домовым, цену себе знал и считал, что уж не полуднице спорить с ним и учить его.

– Потому что он у них один. Они все ему понравиться хотят и, если гусака обидеть, бросятся защищать его. У гусыни надо перо выдернуть. Они соперницы. У одной выдернешь, остальные за нее не заступятся, даже обрадуются, что она теперь в таком виде перед гусаком будет.

– Придумываешь ты все, - осадил ее Никодим.
– Фантазия у тебя, Холька, очень богатая. В цветах ты, конечно, разбираешься, и в травах. А о психологии гусей даже представления не имеешь. Подучиться тебе надо, прежде чем советы давать.

– В психологии я, и верно, не разбираюсь. А как поведет себя гусыня, когда обижают гусака, которому она хочет понравиться, вам каждая полудница скажет, - стояла на своем Холька.
– Неужели вы, чурбаки бесчувственные, не можете понять, что нельзя при гусынях гусака обижать.

– Мы, между прочим, в твоих неквалифицированных женских советах не нуждаемся, - обидел домовой Хольку.
– И перо дергать тебя никто не просит. Твое дело простое - за окрестностями наблюдать. Вот и наблюдай.

Холька больше спорить не стала. Перо, и верно, не ей дергать. А там видно будет кто прав.

Каливар тоже не поверил Хольке. Потому что Никодим, все-таки, в школе работал и географию изучил. Все знали, что по ночам домовой заходил в школьную библиотеку, которая на втором этаже, и читал там умные книги. И по лесным тропинкам Никодим ходил не так, как другие, а каждый раз определял свой путь по компасу. С его мнением считались все, даже Колотей. А Холька - простая полудница, да еще безграмотная. В травах и цветах она, и верно, разбиралась дотошно. Могла погоду предсказать, в бане порядок навести. Но с Никодимом спорить ей не стоило. Поэтому действовать стали так, как домовой сказал.

Первой вышла из кустов Холька. Отошла в сторонку и стала прогуливаться по полю, цветы собирать. Собирает цветы и наблюдает, не появится ли кто-нибудь посторонний, кому не следовало видеть, чем они занимаются. Если такое случится, песню запоет. Это будет баннику и домовому знаком, чтобы затаились.

Потом из кустов неторопливо вышел сам Никодим. Он нес мешочек с огрызками хлеба. Собрал в школьном буфете. Домовой уже почти неделю ходил к этому озерцу и подкармливал гусака кусочками, приучал его. Тот привык к домовому, привык к вкусному корму. И на этот раз, как только увидел Никодима, радостно гагакнул во всю глотку и поплыл к берегу. А за ним развернутым строем двинулись гусыни. Когда гусак вышел на берег, Никодим бросил ему кусочек мякиша и отошел немного. Тот клюнул хлеб, проглотил его и переваливаясь пошлепал к домовому. Никодим еще немного отошел, выманивал гусака подальше от воды, чтобы Каливару ловчей было к нему подобраться. Вел его прямо к кустам, в которых спрятался банник. Так до самых кустов и довел гусака и гусынь, которые от него не отставали.

До чего жадный, - осудил гусака Каливар.
– Все сам жрет. Гусыням своим ни одной самой малой корки не оставляет.

Никодим кашлянул раз, потом другой: знак подавал, чтобы банник начинал действовать.

Каливар осторожно выбрался из кустов. Постоял немного, чтобы гуси к нему привыкли. А они и не обращали, на банника, никакого внимания. Гусак не сводил глаз с домового, а гусыни с гусака. Убедившись в этом Каливар осторожно ступая подошел к гусаку и когда тот, высоко задрав голову, глотал хлебную корочку, ухватился двумя руками за длинное серо-белое перо на хвосте и дернул его изо всей силы.

Гусь мигом корочку проглотил, повернулся к обидчику и жалобно заорал, будто у него не одно перо, а весь хвост выдернули. Потом, вспомнил, видно, кто он такой, что на него гусыни смотрят, и надо фасон держать, подобрался, подался вперед, вытянул шею и зашипел на Каливара, как какая-нибудь змея подколодная.

Не надо было подпускать так близко. Теперь, шипи не шипи, пера в хвосте нет. Перо в рукае у Каливара. Гусак это понял, пошипел, пошипел и увял. Только посмотрел на Каливара с обидой и укоризной. А потом к Никодиму обернулся, хвост показал, вроде бы пожаловался и попросил заступиться.

Каливар, тоже мозги набекрень, нет, чтобы по-быстрому убежать. Интересно ему стало посмотреть, что дальше будет.

Дальше получилось очень даже интересно. Гусыни, Холька оказалась права, смертельно обиделись за своего ненаглядного, и бросились его защищать. Да еще как бросились! Видно рассчитывали, что самую усердную гусак приблизит, и каждая старалась превзойти в своей преданности других.

Что тут началось!.. Гусыни гогочут, крыльями машут, подпрыгивают, взлетают, и каждая старается Каливара клювом достать. Или хоть бы крылом зацепить.