В Самарии, где еще Александр В. поселил македонских колонистов, эллинизм господствовал до конца II в. В 107 г. город Самария был завоеван и разрушен сыновьями Иоанна Гиркана, но Помпей вновь окончательно отделил ее от Иудеи. Она была построена Габинием, и Август передал ее Ироду, который укрепил ее и поселил в ней 6000 новых колонистов; в честь Августа Ирод окрестил ее Себастой и построил ему храм. Самые «самаряне», населявшие окрестные города и поклонявшиеся Ягве на Гаризиме, боролись с язычеством, подобно иудеям; и, подобно им, они в «законе» искали оплота против язычества. Но в своем положении раскольников они не обладали равными силами. В отдельных вопросах обрядового закона они превосходили самих иудеев своею строгостью, но зато и успехи эллинизма были сильнее в самарянстве, чем в Иудее. Существовала, по–видимому, эллинистическая самарянская литература, от которой уцелели лишь фрагменты, свидетельствующие о смешении религиозных преданий еврейства и язычества. С другой стороны, были и попытки реформы, как, напр., попытка Досифея, выдававшего себя за «пророка», обещанного Моисеем; но реформа эта повела лишь к основанию секты – Досифей был предшественником Симона волхва [456] .

В самую Иудею эллинизм проникал, несмотря на все усилия книжников и законников, вместе с культурой и

– 352 –

торговлей, вместе со всей атмосферой, которою была окружена эта маленькая страна. В рассеянии невозможно было оградиться от эллинизма, и мы познакомились уже с еврейским эллинизмом, процветавшим в Александрии. Но и в самой Палестине и в Иудее самоограждение от язычества создавало верному иудею крайне затруднительное положение: в городах он ежедневно соприкасался с лицами и предметами, оскверненными язычеством, и постоянно рисковал нарушить требования закона и ритуалистической дисциплины книжников; в селениях, где жил народ – «невежда в законе», где двоеверие коренилось глубоко, опасности были не меньшими.

Таким образом, в самой Палестине была готовая почва для плевелов ереси и раскола, для религиозного синкретизма всякого рода. И здесь самое усердие к закону могло вести к сектантству: фарисеи обособлялись от прочих иудеев именно с целью строжайшего соблюдения отечественных преданий и ритуальной чистоты. По всем вероятиям и секта ессеев имела аналогичное происхождение: иерусалимское священство являлось им незаконным, неканоничным и вся жизнь их братии – нечистою; они удалялись из городов в деревни и пустыни и очищали себя постоянными омовениями. В результате получилась раскольничья секта, которая, несмотря на свое староверство и особенно ревностные заботы о святости и чистоте, вдалась во многие суеверия, частью старинные, а частью, по–видимому, и новые. Во всяком случае эти ревностные почитатели Моисея, которые не решались нарушать субботу даже для отправления естественной надобности, едва ли имеют что-нибудь общее с пифагорейцами, с которыми их сближали по почину Иосифа Флавия, превращавшего фарисеев в стоиков, а саддукеев – в эпикурейцев.

Недостаточно, однако, перечислить внешние влияния, действию которых подвергалось иудейство. Если его апокрифическая литература отражает следы этих влияний, нужно рассмотреть самую эту литературу. Нужно рассмотреть результаты действительного синкретизма религиозных представлений в памятниках этой литературы, причем памятники эти имеют для нас тем большее значение, что они не составляли принадлежности отдельных сект, а отражают общераспространенные верования

– 353 –

широких кругов еврейства. Мы обратимся еще раз к еврейской апокалиптике с ее откровениями тайн небесного мира и с теми суевериями, которые были связаны с познанием этих тайн.

IV

Обратимся к еврейской ангелологии занимающей нас эпохи. Если в Ветхом Завете в чистом сиянии Ягве образы ангелов меркнут, как звезды при свете солнца, то в апокалиптической литературе, где религиозное сознание затемняется, мы наблюдаем как бы ночное небо народного миросозерцания. Чем дальше подвигаемся мы во времени, тем темнее это небо и тем многочисленнее и ярче звезды на нем.

Это сравнение следует принимать не только в переносном, но и в прямом смысле слова, поскольку воинство небесное отожествляется со звездами и ангелология в весьма значительной степени соединяется с астрологией. В талмудическом трактате Хагига мы узнаем, что под каждым из 12 знаков зодиака, имена которых вынесены из Вавилона, стоит по 30 архистратигов, под каждым из последних – по 30 легионов ангелов, в каждом легионе – по 30 полковников, у каждого полковника – по 30 подполковников, а у каждого подполковника – по 365 000 звезд, и все созданы для Израиля! Когда Навуходоносор хотел вознести свой престол выше звезд и сравняться с Всевышним, божественный голос сказал ему, что жизнь человека – 70, много 80 лет, а протяжение между землей и твердью – 500 лет пути и толща тверди еще 500 лет; на этой тверди стоят «животные», над головами которых помещается подножие престола Божия, и члены этих животных удлиняются в непрерывно возрастающей прогрессии: высота их ступеней – 1000 лет пути, высота связок – 2000 и т. д. [457] Так недосягаемо высоко помещается Бог от земли и человека. Немудрено, что человек стремится заполнить пустоту, отделяющую его от Бога.

– 354 –

В Талмуде, правда, мы имеем памятники, относящиеся к позднейшей эпохе. Но в его ангелологии мы находим представления более ранние, принадлежащие времени, непосредственно предшествовавшему гностицизму, и послужившие материалом гностицизму. Со II в. до Р. X. мы находим настоящий непрерывно увеличивающийся хаос образов и имен, еврейских, сиро–финикийских, вавилонских, персидских и греческих. Еще Талмуд помнит, что имена ангелов, как и названия месяцев, планет и знаков зодиака, вынесены из Вавилона [458] .

В этом хаосе имен слагается жаргон магии, гностицизма, Кабалы. Каждый ангел или демон имеет свое имя, и самое солнце имеет тайные имена [459] . Знание этих имен служит заклинаниям и магии, а в этом и состоит первоначальная суть гнозиса: гностик есть «ведун», повелевающий миром духов и знающий таинственные формулы или заклятия, которые приводят в трепет не только демонов, но и силы небесные и начальствующих духов (архонтов) как в этом, так и в загробном мире. Такими ведунами были Симон и Менандр, офиты и другие гностики [460] . Простой народ довольствовался отдельными заговорами, отдельными амулетами и табличками с начертанными на них ангельскими именами [461] ; профессиональные гностики и книжники искали более полного знания. Уже книга Еноха с понятным интересом останавливается на перечислениях варварских имен ангелов и демонов [462] , а ессеи хранили в тайне имена ангелов, составлявшие достояние секты [463] .