– Тогда будем искать домик, – покладисто сказала Ольга.

«Мохито» был хороший, мята в нем свежая, и от алкоголя – а может, от погоды и усталости, – немного кружилась голова. Ольга устроилась в удобном кресле и подавила желание забраться в него с ногами. Ресторан все-таки.

– Никит, ты сказал, что вы меня позвали, потому что хотели, чтобы я ехала с вами. Это ведь Женька предложил?

– С чего ты взяла?

– Он мне так сказал.

– Это я предложил тебя позвать.

Ольга поставила стакан с уполовиненным «мохито» на стол.

– Зачем?

– А ты не догадываешься?

За что она всегда уважала Никиту – так за то, что во время важных разговоров он не отводил взгляд. Смотрел не отрываясь, и от этого становилось немного неуютно и страшно, и вместе с тем – здорово. Когда так глядят, не врут. Впрочем, Малиновский вообще редко врал.

– Я могу себе многое напридумывать. Лучше ты объясни.

– Потому что я хотел, чтобы ты поехала. Оль, мне кажется, пора заканчивать эту историю.

Ольга сглотнула:

– Какую историю? Мне собирать вещички и убираться?

– Да что ж ты чушь порешь? – сказал Никита устало. – Я имею в виду – все эти звонки по праздникам, «здравствуй, как у тебя дела», «спасибо, хорошо». Это я могу бывшим однокурсникам так звонить, но ты-то не бывшая однокурсница.

– Это верно, – согласилась Ольга. – Я еще хуже. Я бывшая одноклассница.

У нее замерзли руки – наверное, оттого, что держала стакан со льдом, – и Ольга сунула ладони под мышки.

– Оль, я не о том. Мы тогда с тобой поссорились, но это же давно было. Мне надоело, что мы... даже не разговариваем толком. Вот с этим я и предлагаю завязать. Мир? – Он протянул через стол руку. Ольга, поколебавшись, пожала Никитину ладонь.

– Мир.

Что бы это ни значило.

– Отлично, – повеселел Малиновский, – а теперь давай еще расскажи, как ты жила без меня эти восемь лет.

В номер Ольга вернулась поздно, нетрезвая, дезориентированная и в одиночестве. Никита без слов ушел к себе, и оставалось только гадать – что именно значило это примирение и что теперь будет. Ольга умылась, забралась под одеяло и долго лежала без сна, ожидая, раздастся или нет стук в дверь.

Женщины горазды сочинять о мужчинах то, что сами мужчины никогда в виду не имеют. Никита всего лишь помирился. Они же старые друзья, мушкетеры – д’Артаньян, Атос и Арамис, и все вместе они Портос. Это главное, а больше и нет ничего. Давняя ошибка исправлена, мир восстановлен, и теперь можно спокойно беседовать о делах житейских.

«Как ты жила без меня эти восемь лет?»

Да никак, хотелось тогда сказать Ольге. Никак я без тебя не могла жить, идиот. Сначала совсем не могла, потом стало легче – и все равно, если случалось со мной что-то хорошее, то хотелось побежать и рассказать тебе, а если плохое – побежать, чтобы ты меня пожалел. Я складывала это все в копилку и каждый раз думала: вот это нужно не забыть рассказать Никите, и это... Мелочи забывались, теперь и не упомнишь все, что в копилке лежит. В последние пару лет о ней думалось все реже. Несмотря на звонки в день рождения. Несмотря на то, что, когда ты в первый раз позвонил после долгого перерыва, у меня руки тряслись, хотя ты всего лишь поздравил и спросил, как я живу. Потом я сидела на кухне и мне очень хотелось курить – как никогда раньше.

И теперь – что мне про тебя думать теперь? Ты помирился, ты улыбнулся, ты спросил, как я жила. Вчера ты спал, уткнувшись в меня носом, и это было самое правильное, что случалось со мною за эти восемь лет. Еще несколько дней, и мы вернемся в Москву, там распрощаемся и станем чаще пить кофе, что ли? Это все, Малиновский? Кофе мы станем пить не раз в полгода, а, скажем, раз в квартал, и тебе об этом будет напоминать секретарша? «Никита Львович, у вас на следующую неделю запланирована встреча с Ольгой Шульц». – «Да-да, Машенька, спасибо, что напомнили, я вечно забываю...»

Ольга лежала, мысленно разговаривала с Никитой – молча, разумеется, – и ждала, что он придет.

Он не пришел, конечно.

Утром дождь прекратился, хотя вихрастые тучи продолжали гулять над городом. Ветер трепал их неровные края, проделывал прорехи, и в прорехах мелькала робкая небесная шкурка.

Ольга спустилась к завтраку, предусмотрительно одевшись потеплее (мало ли что взбредет в голову выспавшимся мужчинам – может, они рванут с места, не дав толком вещи собрать), и оказалось, что к завтраку она вышла первая: ни Никиты, ни Женьки в зале не наблюдалось. Зевая, Ольга налила себе побольше кофе и прихлебывала его уже минут пятнадцать, когда появились мужчины.

– Доброе утро! – жизнерадостно приветствовал ее Женька, падая на стул напротив. – Сегодня великий день! День найденных сокровищ!