Но они-то – тоже хороши, нечего сказать! Испугалися! Разбежалися! Жути понагнали сами на себя. И правда говорят: у страха глаза велики.

– Давайте – за победу! – придумала Ирка.

– За нашу победу, – голосом артиста Кадочникова из фильма «Подвиг разведчика» подхватила Надя.

Патрик, не очень еще хорошо понимающий по-русски, не мог сообразить, отчего это все так развеселились.

– А ты пей! – советовал ему Никита. – Пей – и все поймешь.

Сидели они хорошо. Замечательно сидели. Про ночного путника с нелепым орудием производства все позабыли совершенно. Он был – не повод! А повод – дружба, любовь, симпатия и хорошее настроение. Поэтому и собрались. Это понял наконец и Патрик, положивший голову на крепкое Иркино плечо и шепчущий ей время от времени нежные слова любви на своем родном французском. Надя с Андреем давно сидели в обнимку, как юные влюбленные.

И вдруг все изменилось.

– Вот, – сказал трезво Никита, – смотри-ка, идет, голубчик!

– Такую ночь испортил, гад, – возмутилась Надя.

– Что-то мне не кажется, что он просто так, – произнес задумчиво Никита, легонько постукивая тяжелым кулаком по столу. – В общем, действуем завтра по намеченному плану, Андрюх. Давай – за нас!

Они, конечно, «дали», и не раз. Но уж очень Надя была обижена на косаря за то, что лишил ее покоя. Эх, выйти бы сейчас, повязать его, и чтоб больше не шлялся тут. Зачем ждать до завтра, непонятно. Вечно эти мужские игры в героев, в засады. Так всю жизнь мальчишками и остаются. Дурят, как маленькие. Только повод дай.

– Благослови, владыко!

– Благословено Царство Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков.

Вот счастье – на литургию они успели. Как-то удачно все собрались, по-быстрому, без понуканий, без дерготни.

– О Свышнем мире и спасении душ наших Господу помолимся.

Надю, как всегда в храме, обволакивают умиление и покой. Она исподволь любуется своими птенцами. Какие хорошие лица делаются у них во время молитвы! Как они трогательно крестятся и кланяются! Она в детстве лишена была этого счастья, этой возможности припасть к Отцу Небесному в горе и радости. И сейчас счастлива за своих детей. Вот их Родина. Единственная их Родина. Здесь, в стенах храма. И ничего другого искать не надо. Главное – не разрывать связь времен. Запечатлеть в душе заветные слова:

– Хвали, душе моя, Господа. Восхвалю Господа в животе моем, пою Богу моему, дондеже есмь.

Не надейтеся на князи, на сыны человеческия, в них же несть спасения.

Изыдет дух его, и возвратится в землю свою: в той день погибнут все помышления его.

Блажен, ему же Бог Иаковль помощник его, упование его на Господа Бога своего.

Сотворшаго небо и землю, море и вся, яже в них.

Хранящаго истину в век, творящаго суд обидимым, дающаго пищу алчущим.

Господь решит окованныя, Господь умудряет слепцы.

Господь возводит низверженныя, Господь любит праведники.

Господь хранит пришельцы, сира и вдову приимет, и путь грешных погубит.

Воцарится Господь во век, Бог твой, Сионе, в род и род. И ныне и присно и во веки веков. Аминь [2] .

Лялечка стоит поодаль в косыночке, вытянулась в струночку, бледненькая худенькая сиротка. Шепчет слова молитвы.

Нет, не случайно она к ним в семью попала: «Господь хранит пришельцы, сира и вдову приимет, и путь грешных погубит».

Все будет хорошо. Нельзя роптать и жаловаться. Этот ребенок столько терпел – ведь дал Господь силы выдержать и укрепиться. А когда настал час – привел. К ним и привел. Значит, от них и зависит все, что дальше произойдет в ее судьбе. И им даст силы все, что надо, перетерпеть и поступить по справедливости.

Вот и служба окончена. Ляля выбрала себе простенький крестик, веревочку к нему. С сияющим лицом попросила расстегнуть старую цепочку.

– Ляля! – очень тихо и очень серьезно сказал Андрей. – Ты можешь потерпеть до завтра? Только один день нужно подождать. Я тебя прошу: пусть сегодня все будет, как прежде. Это важно.

Девочка сжала губы, кивнула.

– Хорошо, до завтра. Но сегодня я надену этот крестик поверх платья, ладно? Это никому не помешает?

– Конечно, не помешает. И – чуть-чуть потерпи.

Они торопились назад. Предстояло осмотреть свои владения, хотя Наде не очень верилось в необходимость именно этого предприятия. Ну пусть, раз уж обещали следовать указаниям Никиты.

Ребят усадили обедать, а сами пошли вдоль нескончаемого забора, прихватив с собой Тихона. Легко сказать – пошли. Где – пошли, а где – и продираться пришлось сквозь колючую малину.

– Никита прав! Никита прав! – сосредоточенно повторял Андрей, отцепляя от себя колючие ветки. – Надо благоустраивать территорию немедленно!

– Даже если ничего не найдем, хоть в этом польза будет, что сообразили порядок навести, – поддакнула Надя.

Тихон убежал далеко вперед и оттуда загавкал. Лаял он не как обычно, а с каким-то рычанием внутри, будто сдерживал клокочущий гнев.

– Ты смотри, как он научился, просто служебно-розыскная собака у нас, – удивленно отметила Надежда, направляясь к оскалившемуся Тихону, – кого он там нашел, интересно?