Шрифт:
Сэмюэлу не хотелось идти домой. Мать готовилась к выходу в свет — одна, без него. Она нарядилась и куда-то собралась, впервые с тех пор, как отец Сэмюэла ушел, и отчего-то Сэмюэлу делалось грустно. Он не знал, с кем мама намерена провести вечер, но она накрасилась и принарядилась, хотя обычно не утруждала себя ничем таким, когда отправлялась просто поиграть с друзьями в бинго. Мама не спросила, почему сын оделся привидением с хеллоуинским ведром, хотя еще не Хеллоуин, — она давно уже привыкла, что он часто поступает не совсем обычно.
На прошлой неделе учитель Сэмюэла, мистер Хьюм, позвонил ей домой, чтобы, как он выразился, «серьезно поговорить» насчет Сэмюэла. Как оказалось, в тот день Сэмюэл явился на урок «расскажи и покажи» [8] с одной-единственной булавкой. Когда мистер Хьюм вызвал мальчика к доске, тот с гордостью продемонстрировал эту булавку.
— Что это? — спросил мистер Хьюм.
— Булавка, — ответил Сэмюэл.
— Это я вижу, Сэмюэл. Но это не самый увлекательный предмет для рассказа о нем, тебе не кажется? В смысле, он как-то уступает ракете, которую сделал Бобби, или вулкану Хелен.
8
Урок, направленный на развитие речевых навыков у младших школьников. (Прим. ред.)
Сэмюэла мало впечатлили как ракета Бобби Годдара — с его точки зрения, она походила на несколько рулонов туалетной бумаги, обмотанных фольгой, — так и вулкан Хелен, хотя из того и шел белый дым, если налить ему в кратер воды. Папа у Хелен был химиком, и Сэмюэл нисколечко не сомневался, что тот приложил руку к созданию вулкана. Он точно знал, что Хелен Ким неспособна даже сделать корзинку из палочек от леденцов без подробной инструкции, литра растворителя, чтобы смывать клей с пальцев, и заранее рассортированных палочек.
Сэмюэл шагнул вперед и сунул булавку под самый нос мистеру Хьюму.
— Это не просто булавка, — торжественно произнес он.
Мистера Хьюма его слова явно не убедили, а кроме того, он несколько занервничал из-за булавки в непосредственной близости от своего лица. Дети всякое могут выкинуть, только дай им волю.
— Э-э… и что же это тогда? — поинтересовался мистер Хьюм.
— Ну, если вы посмотрите на нее поближе…
Мистер Хьюм поймал себя на том, что невольно подался вперед, чтобы получше разглядеть булавку.
— Совсем-совсем близко…
Мистер Хьюм сощурился. Однажды ему вручили зернышко риса, на котором было написано его имя; мистер Хьюм счел это любопытным, но бесполезным, и теперь ему пришла в голову мысль — а не повторил ли Сэмюэл этот фокус?
— Возможно, вам удастся разглядеть бесчисленное множество ангелов, танцующих на острие этой булавки, — закончил свою речь Сэмюэл. [9]
Мистер Хьюм посмотрел на Сэмюэла. Сэмюэл посмотрел на мистера Хьюма.
9
Святому Фоме Аквинскому, ученейшему человеку, скончавшемуся в 1274 году, приписываются слова о том, что на острие иглы помещается бесконечное множество ангелов. На самом деле ничего такого он не говорил, хотя провел много времени, размышляя, обладают ли ангелы телами (он, похоже, все-таки считал, что не обладают) и сколько их всего может быть на небесах (тут он пришел к выводу, что, пожалуй, многовато). Со святым Фомой Аквинским проблема в том, что он любил спорить сам с собой, и потому трудно бывает понять, как же он считал на самом деле. Однако же вопрос, сколько ангелов могут танцевать на острие иглы, представляет интерес только для философов и, может быть, самих танцующих ангелов, поскольку последнее, о чем захочется беспокоиться ангелу, отплясывающему фокстрот, так это о том, насколько велика толпа, не свалится ли он с острия иголки и не отшибет ли себе чего-нибудь. (Прим. авт.)
— Это ты так шутишь? — спросил мистер Хьюм.
Подобные вопросы Сэмюэлу задавали достаточно часто — обычно, когда он вообще не шутил.
— Нет, — ответил Сэмюэл. — Я это где-то прочитал. Теоретически на кончике иглы может поместиться бесконечное количество ангелов.
— Но это не значит, что они там и вправду есть, — возразил мистер Хьюм.
— Нет, но они могут там быть, — рассудительно заметил Сэмюэл.
— С таким же успехом их может там и не быть.
— Вы не можете доказать, что их там нет, — заявил Сэмюэл.
— Ну а ты не можешь доказать, что они там есть.
Сэмюэл задумался над этим на пару секунд, а потом изрек:
— Доказать отрицательное утверждение вообще невозможно.
— Что-что? — переспросил мистер Хьюм.
— Невозможно доказать, что чего-то не существует. Доказать можно только, что что-то существует.
— Это ты тоже где-то прочитал? — Мистеру Хьюму было нелегко сохранять сарказм в голосе.
— Я так думаю, — сообщил Сэмюэл. Подобно большинству честных, прямых людей, он плохо распознавал сарказм. — Но это ведь правда?
— Пожалуй, так, — согласился мистер Хьюм. Он заметил, что голос звучит угрюмо, откашлялся и повторил уже более жизнерадостно: — Да, полагаю, ты прав. [10]
— А это значит, — продолжал Сэмюэл, — у меня столько же шансов доказать, что на острие этой булавки есть ангелы, как у вас — доказать, что их там нет.
У мистера Хьюма заболела голова.
— Тебе точно всего одиннадцать лет? — поинтересовался он у Сэмюэла.
— Абсолютно точно, — ответил мальчик.
10
На самом деле это не совсем так. Вполне можно представить себе случай, когда человеку не удастся доказать существование розового чудища с девятью глазами и множеством щупалец по имени Герберт, но это вовсе не означает, что где-то во Вселенной розовое чудище с девятью глазами и множеством щупалец по имени Герберт не удивляется, почему ему никто не пишет.
Если его никто не видел, то еще ни из чего не следует, что его не существует. Это называется индуктивным рассуждением. Но рассуждение — это предположение, а не аксиома. Существует немалая вероятность, что Герберт существует, но существует и ничуть не меньшая вероятность, что его не существует. Так что отрицательное утверждение доказать можно — ну, по крайней мере, в той степени, в какой вообще можно что-либо доказать.
Вдобавок к этому — опять же в соответствии с квантовой теорией — имеется шанс, что все возможные события, какими бы странными они ни были, могут произойти, так что все-таки остается вероятность, как бы мала она ни была, что Герберт существует на самом деле.
Тем не менее это хороший довод, с помощью которого можно сбивать с толку учителей и родителей, и уже за одно это Сэмюэлу стоит поаплодировать. (Прим. авт.)