–Мам, чего? – сонно спросила я, но ответа не последовало, а силуэт продолжал медленно передвигаться и вздыхать. Удивленная, я дотянулась рукой до письменного стола, зажгла настольную лампу и увидела, что ко мне приближается… наш сегодняшний водитель Максим. Лицо у него было белое, как полотно, а одет он был не в рубашку и джинсы, как днем, а в саван.

–Ты не Мария, – с тоской вздохнул он. – Где моя Мария?

И тут он бросился ко мне. Я истошно завопила. Максим сразу исчез, а в комнату ворвались родители.

–Что случилось? – раздался голос папы. Зажегся верхний свет.

–Здесь был покойник, – дрожащим голосом сказала я.

–Уж не Ленин ли из Мавзолея приходил? Начитается всякой дури, потом кошмары мучают! Отдай-ка книгу, чтобы ты нас по ночам не будила! – велела мама.

–Отоб’гать! Неп’геменно отоб’гать! – прокартавил папа, пародируя вождя мирового пролетариата.

–Но он правда был здесь! Я его видела, как вас сейчас!

–Эта книжка до добра не доведет. – Мама взяла со стола «Призрак оперы».

–Ложись-ка ты лучше спать, – сказал папа и потушил свет. Родители удалились.

Я в страхе сжалась под одеялом, испуганно осматривая комнату, неярко освещенную настольной лампой. Вроде бы никого. Где-то неподалеку завыла собака. Я поежилась, в памяти всплыл сегодняшний визит на кладбище.

Пролежав некоторое время со светом и немного успокоившись, я выключила лампу и забралась с головой под одеяло. «Может быть, и вправду померещилось?» – подумала я, но сон все равно не шел.

Я лежала прислушиваясь, затаив дыхание, боясь пошевельнуться. Я все ждала, что вот-вот в тишине снова послышатся чьи-то осторожные шаги и вздохи, но через одеяло до меня доносилось лишь мерное тиканье часов, и я не заметила, как заснула.

Громкий трезвон разносился по квартире. Я с трудом оторвала голову от подушки, пытаясь сообразить, что за противный звук нарушил мой сон и откуда он доносится. Поняв, что это всего-навсего звонит телефон, я соскребла себя с кровати и на автопилоте, не раскрывая глаз, поплелась в прихожую.

–Але? – сонно протянула я и, открыв один глаз, увидела, что часы показывают четверть восьмого.

–Ирка, это я! – донесся до меня Машкин голос.

–Кто-то обещал не звонить мне до двенадцати часов!

–Ирка, я влипла в такое! – не слушала меня Никитина. – Представляешь, звоню я вчера поздно вечером Байковой, рассказываю о наших с тобой приключениях… И она сказала, что нельзя землю с могилы полного тезки брать, так как тогда ворожба падет не на задуманное лицо, а на покойника! – орала в трубку Машка.

Сон с меня как рукой сняло.

–Так что ж она сразу не сказала, склерозница эдакая…

–Что мне делать? Теперь выходит, что меня покойник любит. По-кой-ник!

–Кстати, твой Ромео ночью навестил меня. Обознался, видать. Он к тебе не заходил?

–Опять прикалываешься? – раздался подружкин вопль. – Я ж тебе серьезно говорю!

–Да и я вроде как не шучу. Приперся ко мне белый такой, в саване… «Где моя Мария?» – говорит… Напугал меня до полусмерти! Я такой ор подняла, что всех перебудила. А он, видать, понял, что адресом ошибся, и исчез. Едва уснула!

–А может, тебе это приснилось? – робко предположила Маша.

–Сама не знаю, – задумавшись, сказала я.

–Вот видишь! – голос Никитиной повеселел. – Не уверена, а меня пугаешь.

–Ну, ладно, проехали. Что ты собираешься делать?

–В том-то и дело, что понятия не имею.

–А Байкова что сказала?

–Ничего хорошего. Сама она не знает, а та девчонка, подружка ее, умотала на дачу, а дача неизвестно где.

–А когда вернется?

–В конце недели, кажется.

–Придется тогда нам самим с твоим покойником разбираться. Слушай, но ведь ты приворот до конца не доделала, надо ж еще землю Максу в ботинок подсунуть и так далее. Может, покойничек еще не влюбился, а лишь собирается?

–Нет, Светка сказала, что ботинки нужны для приворота живого человека, а для покойника достаточно того, что я сделала.

Мы обе замолчали. Не знаю, о чем думала Машка, а я о том, насколько вся эта история серьезна.

–А может, брехня все это? – прервала тишину подруга. – Я, в принципе, не очень-то верю во всякую нечисть… Двадцать первый век на дворе все-таки…

–Ага! Как на кладбище меня тащить и Максима своего привораживать, она в нечисть верит, а как паленым запахло, так уже «не очень-то» и верит! – возмутилась я. – Да, и чтоб ты знала: нечистой силе совершенно без разницы, двадцать первый век на дворе или пятнадцатый, если она все-таки существует.